Самый Красивый Гном - Харитон Байконурович Мамбурин

не будет щелкать клювом и дрочить на винтовку, а использует свои чудо-глазки по прямому назначению. Может быть, первый раз в жизни.

— Как — дрочить на винтовку?! — тут же вскинулась полугоблинша, с болезненным ойканьем зарабатывая новый щелбан.

— То есть тебе на это корыто можно, а мне на вот эту красавицу нельзя?! — непритворно возмутился я, высовываясь из обзорного гнезда.

— Сука, кид, больное ты животное, ты зачем винтовку с собой туда взял?! — у Басха сдали нервы, вынудив мужика изойти на крик, — У тебя ни одного патрона к ней нет!!

— Должно же у меня быть в жизни хоть какое-то счастье! — парировал я.

— Я — твоё счастье, гад!!

А вот от этого вопля мы все втроем, включая и кота, изумленно уставились на Стеллу. С отвешенными челюстями. Мертвая тишина, нарушаемая лишь мощным гулом действительно крутых и забористых пропеллеров цеппелина, держалась минуты две.

— Козлы, ненавижу…, — со всхлипом простонала зеленокожая, сумрачно утыкаясь носом в штурвал.

Через десяток минут мне на глаза попался поезд. Оторванный от нависания над душой у Стеллы Крюгер, доставший подзорную трубу, крепко выругался, указывая на широкую дугу пути, которую этот состав уже начал преодолевать. Полугоблинша была сдернута к нам командирским матом и вооружена трубой под отрывистые объяснения Басха. Они были неутешительны: после дуги поезд должен был встать на прямой путь до побережья. Прямая дорога означала максимальную скорость состава. Требовалось срочно идти на перехват.

— Меняем курс! Держитесь! — проорала Стелла, тут же накреняя дирижабль в крутом повороте. Обшивка заскрипела, двигатели взвыли проклятыми котами, а мы с Михаилом ощутимо сбледнули с лица. Это получилось выполнить даже в два этапа, после того как свежеуворованный Заграхорн цеппелин еще и наклонился вперед, как петух, пикирующий на квочку.

— И если мы успеем, то как…? — попробовал я понять процесс, в ходе которого один весьма приятный мне Должник должен попасть на поезд. Вектор прущего вперед поезда, вектор прущего поперек дирижабля, всё это на скорости…? КАК?!

— Не знаю! — нервно откликнулся Басх, продолжая занимать глаз подзорной трубой, — Придумай что-нибудь! Ты ж Должник!

— Ладно, допустим, — нервно посмотрел я на вползающий на дугу и от того потерявший значительную часть скорости поезд, — А что мне там делать? За кем я иду хоть?

— За всеми, — Крюгер, оторвавшись от трубы, дёрнул щекой, глядя на меня, — Двоих герцогов кончили мои люди. Еще двое на поезде. С ними — считай весь королевский совет, министры и прочая челядь, что была во дворце. Убей их всех, Криггс. Всех!

— Да ты смеешься…, — судорожно вздохнул я.

— Детей и женщин можешь не трогать, они ничего не значат, но остальных нужно, Магнус, — скривился революционер. — Считай это последним заданием. Как только справишься, я сразу начну с тобой рассчитываться. Сполна. Кстати, баб и детей там быть не должно. Они бы не успели собрать семьи.

— Стелла, правь так, чтобы я на голову поезда попал!! — тут же заорал я. Еще не хватало вручную всех косить. Пущу всё под откос и добью!

— Куда получится! — раздался в ответ возмущенный девичий вопль, — Думаешь, это так просто?!

Затребованное мной было ни простым, ни сложным, а просто-напросто невозможным. Дирижаблю требовалось обогнать поезд, лечь с ним на параллельный курс, а затем снизиться настолько, чтобы я мог выпрыгнуть. Учитывая сброс скорости на выходе из дуги, еще и необходимость синхронизироваться с движением поезда, шансы, что я высажусь на сам паровоз, были ничтожны. Проще говоря, у меня мог быть лишь один шанс более-менее ровно спрыгнуть с пяти метров на крышу поезда. Хоть куда-нибудь, но ближе к хвосту.

Стелла Заграхорн, впервые севшая за штурвал этой воздушной посудины, сумела этот шанс обеспечить.

Конечно, будь у нас бомба, либо еще кто-то, умеющий виртуозно управлять дирижаблем, всё было бы куда проще. Один шар магии от раздраконенной полугоблинши, весь королевский состав идёт под откос, я добиваю выживших, счастливый конец. Увы, наш пилот и маг не умел делать два дела сразу. Одно — но очень хорошо.

Правда, ни о каком тихом проникновении в момент моего прыжка речи идти не могло. На черном поезде, лишенном даже намека на окна, были защитники из тех же гвардейцев, едва не давших нам жару во дворце, а еще на нем были люки в крышах, из которых эти самые бравые парни и поливали свинцом дирижабль. Ну и висящего на веревочной лестнице меня заодно.

Спрыгнув ближе к последней трети поезда, я тут же ломанулся к ближайшему раскрытому люку, дергаясь от попаданий в спину и грудь. Над головой выли движки срочно возносящегося вверх цеппелина, подставляющего корпус кабины под автоматные очереди. Солдат, чья усатая рожа высовывалась вместе с автоматом из люка, замешкался при виде пуленепробиваемого меня, от чего и вылетел, как пробка из бутылки, отправляясь в недолгий полёт с состава. Едва не повторив за ним по причине резкого рывка вагона, я сунул рожу в люк.

И… едва не получил очередь в упор. Не одну, а аж пару!

— Вот суки! — обругал я ни в чем, в общем-то, не повинных людей, с грохотом захлопывая люк и припуская на всей возможной скорости к концу поезда. К своему вящему счастью, я догадался оставить ботинки с высоченной подошвой на борту слегка дымящего и вовсю удирающего сейчас дирижабля, от чего сцепка ног с металлом крыши была вполне удовлетворительная. Если б еще пули не свистели над головой, так вообще всё стало бы прекрасно!

А пули свистели. Накинутый на голый торс сюртук, нашедшийся у Стеллы, уже был изорван в клочья, трепыхающиеся на ветру. Несмотря на то, что бежать было совсем недалеко, всего полтора вагона, я наловил еще десяток попаданий, а потом чуть не остался на морозе, когда сообразивший неладное мужик, только что метко влепивший мне двойку в брюшину, начал судорожно елозить руками, поднимая крышку люка. У него почти получилось, только сабля в ножнах, которую я со всей дури запустил вперед, не дала сделать своё черное дело. Шарахнув гвардейца по затылку, она упала вместе с ним внутрь последнего вагона поезда.

Следом, спустя неполную секунду, туда рыбкой нырнул я. Рискованно. Но менее, чем получить в упор очередь из автомата на открытом месте. Семь вагонов, семь люков, семь стрелков. Внизу определенно безопаснее.

Внутри было четыре гвардейца и около двух десятков паникующих гражданских, толпящихся в проходе между двумя рядами кресел. Вторые мне послужили для относительно мягкого приземления, а первые создали достаточно паники для отвлекающего маневра. Всё остальное решили подобранный автомат, нежелание служак стрелять сквозь придворных и мои собственные кондиции.