Загубленная жизнь Евы Браун - Анжела Ламберт

Объяснения, которые дает поступкам Гитлера Алоис, могли помочь родителям Евы принять неизбежное. Вероятно, они говорили себе: «Он действительно любит нашу дочь, но пока не в состоянии жениться на ней. Мы должны быть реалистами и полагаться на житейскую мудрость, раз уж сопротивление бесполезно». Цветистое заявление, что Ева «стала избранницей его сердца», подтверждается записью в ее дневнике три года спустя, в мае 1935-го: «Он [Гитлер] так часто говорил мне, что безумно влюблен в меня». Признаваться юной девице в нежных чувствах — излюбленная уловка соблазнителей, однако за этим должно было стоять нечто большее, иначе зачем выделять ее, когда столько молодых красавиц добивались его внимания? Увлечение Гитлера Евой было весьма однобоким, он никогда не поставил бы ее на первое место в своей жизни, но, будучи привязан к ней физически, вполне мог выражать это в словах любви. Мужчины так делают.

Каковы бы ни были причины ее любви к нему, они не имели ничего общего с корыстью. Со временем она научилась выпрашивать красивые платья и туфли, но никогда не требовала — и не получала — дорогих украшений. На фотографиях она почти всегда носит одни и те же скромные часики и браслет. «Гитлер не делал дорогих подарков Еве. Он до конца жизни оставался заурядным обывателем и считал цветы и недорогие безделушки совершенно достаточными знаками дружбы. Бриллиантовые ожерелья и диадемы, фигурировавшие в послевоенных историях о Еве, являются — как и многое другое — выдумками дешевых, вульгарных журналистов», — отрезал Алоис. Для Евы имело значение только то, что она вырвалась из хоровода старлеток и заняла место единственной любовницы Гитлера. За последние два года она привязала его к себе, пуская в ход искусные уловки: доставляя ему удовольствие, смеша его, принося ему сплетни и голоса молодежи с улиц и из многочисленных кафе Мюнхена. Она была человеком, к которому он обращался, нуждаясь в утешении и отдыхе. Привыкнув к ней, он не имел ни времени, ни желания искать кого-то еще. По словам адъютанта Фритца Видемана, одного из самых первых сторонников нацистской партии, фюрер однажды заметил, что быть холостяком удобно, добавив мимоходом: «А что до любви, так у меня есть девушка в Мюнхене». Но Ева лелеяла совсем иные планы. Четыре года прошло с их первой встречи, и она надеялась, что стоит на верном пути к замужеству.

В январе 1933 года Гитлер получил должность рейхсканцлера и с нею власть над страной. В своем дневнике Томас Манн отметил, что стал свидетелем невиданной до сих пор революции, «не основанной ни на каких идеях, против идей, против всего благородного, лучшего, порядочного, против правды и справедливости». Тем не менее назначение Гитлера многие восторженно приветствовали, и не только нацисты. Манфред фон Шрёдер, интеллигентный и образованный частный банкир из Гамбурга, сказал — и в его голосе все еще слышались радость и гордость, испытанные семь десятилетий тому назад: «В 1933-м нам казалось, будто мы стоим на пороге новой чудесной эпохи. Будто все начинается с чистого листа».

Теперь, когда фюрер обосновался в Берлине, его официальные обязанности все множились, а планы на будущее нацистской партии стремительно созревали, Ева вынуждена была стать несуществующей женщиной, чье имя никогда не произносилось. Гитлер не желал допустить ни единого упоминания о ней. В современном мире все выставляется напоказ, ничего невозможно скрыть, любые интимные и финансовые дела становятся достоянием общественности. Такого рода отношения обязательно всплыли бы на поверхность. Но в целомудренные тридцатые немецкие женщины без труда верили, что их фюрер соблюдает обет воздержания и всего себя отдает отечеству. «Я женат на Германии», — любил он повторять. «Он ждет меня», — думали они. Это позволяло им тешить себя эротическими (или трогательно семейными) фантазиями. Десятки тысяч писали ему, подчас с самыми непристойными подробностями. Еще тысячи часами простаивали возле его дома в Оберзальцберге. Женщины из толпы, бывало, кричали: «Мой фюрер, я хочу от вас ребенка!» — и впадали в истерику, пробиваясь вперед, чтобы обнять и поцеловать его, так что телохранителям приходилось оттаскивать их прочь. Учитывая такое преклонение и его уверенность, что после смерти Гели он ни одной женщине не позволит вскружить себе голову, «пленение» Гитлера Евой — хотя и далеко не полное — выглядит заметным достижением, говорящим о ее гордости, силе воли и искусном обращении с Гитлером, который и сам был умелым манипулятором.

Манфред фон Шрёдер мог воспринимать это как начало новой эры, но многих немцев внезапный приход Гитлера к власти поверг в изумление. Основной его причиной было бедственное экономическое положение, вызванное Великой депрессией, последовавшей за крушением американской фондовой биржи в 1929 году. К концу 1932 года нацистская партия насчитывала почти полтора миллиона членов, однако шесть миллионов немцев тем временем сидели без работы. Недовольство нарастало исподволь. Наступил критический момент — страна должна была повернуть или направо, или налево. На выборах 1932 года нацистская партия потеряла тридцать четыре места в рейхстаге и два миллиона голосов избирателей. Коммунисты же набирали силу: число голосовавших за них выросло до шести миллионов. Новый год открылся шквалом панических заседаний в попытках найти выход из взрывоопасной ситуации. Гитлеру предложили пост вице-канцлера. Он отказался. Предложили снова, на этот раз вместе с коалиционным правительством. Он снова отказался. Последовал обмен гневными письмами. Гитлер призывал правительство уйти в отставку. Ему отказали. 30 января 1933 года премьер-министр сложил полномочия, и стареющий президент Гинденбург назначил Гитлера канцлером. После торжественного объявления длинная процессия с факелами в экстазе прошла через Берлин. Огромная ликующая толпа приветствовала Гитлера, стоящего у окна рейхсканцелярии.

День назначения нового канцлера положил начало неумолимому маршу в направлении расового террора. В феврале 1933 года свобода слова, собраний, печати и другие основные гражданские права были отменены. На всеобщих выборах в марте нацисты получили 52 процента голосов, что означало 340 мест в рейхстаге из 547. Всего через несколько дней после обретения власти Гитлер объявил однодневный бойкот всем еврейским магазинам — надо полагать, прощупывал почву немецкого антисемитизма, ожидая либо протестов, либо всеобщего согласия. Бойкот состоялся 1 апреля 1933 года и был поддержан, как писал Геббельс в своем дневнике, «с образцовой дисциплиной. Неоценимая моральная победа для Германии: мы показали всему миру, что можем отдать приказ целой нации и он будет выполнен беспрекословно». Правду говорил Геббельс. Никто не мог не знать о бойкоте — по всей Германии перестали торговать целые улицы, — и все же большинство людей ничего не предпринимало. Гитлер продвигался быстро и беспощадно, навязывая свою волю немецкому народу и подавляя малейшее поползновение к мятежу. Официальной оппозиции не существовало, поскольку рейхстаг теперь собирался редко, и все дебаты прекратились. Фюрер был единственным, кому предоставлялось слово. В июле 1933 года, когда нацисты стали единственной легальной партией, оппозиция была объявлена вне закона. Соблюдение законов сменилось беспредельным полицейским террором, нацистская элита презирала сострадание и любовь к ближнему как проявления слабости.

Эсэсовцы поощряли и распаляли фанатичный расизм, выламывая крепкие двери, защищавшие прежде людей в их домах. Дети шпионили за родителями, родители — за соседями, покупатели — за продавцами. Никто больше не мог чувствовать себя в безопасности. В марте 1933 года, через семь недель после того, как Гитлер стал канцлером, в Дахау, неподалеку от Мюнхена, открылся первый концентрационный лагерь.