Моя лучшая студентка - Алена Энн

наклонившись к нему, тихо проговорила я, чтобы нас уж точно никто не услышал. — Помните ту ночь, которую я провела у вас? Так вот, утром мне не в чем было идти на учебу, и я попросила Диму привезти мне мою одежду…

На миг Корнилов опешил.

— Вашу одежду? Денисов?

Я не сразу поняла, что это прозвучало довольно двусмысленно.

— Ох, Максим Алексеевич, не поймите неправильно, просто моя запасная одежда осталась у Леры, а Дима ведь ее брат. Леру я не могла попросить, а Дима…

— Понятно, вы боитесь, что он узнает адрес и сделает неправильные выводы.

Я кивнула в ответ.

— Вы не против, если его литературу сегодня заберу я? С Димкой я уже договорилась…

— Да, конечно, приезжайте после семи, если вам будет удобно.

— Спасибо, Максим Алексеевич.

Надо же, уже второй раз за сегодняшний день мне удалось выйти сухой из воды. Разве это не везение? Но едва я открыла дверь, как нос к носу столкнулась с Самсоновой. Катя нахмурилась, бросив на меня злобный взгляд, и чуть ли не помчалась в противоположном направлении. В душе зародилось нехорошее предчувствие. Но мы ведь говорили тихо, даже если Самсонова подслушивала, вряд ли она смогла что-то разобрать. Сегодня я усвоила один важный урок. Одна маленькая ложь влечет за собой цепную реакцию. Если я выберусь из всего этого, то больше никогда в своей жизни не буду врать!

Глава 25. Нина

Ровно без пяти минут семь я стояла возле дома Корнилова, отчего-то ужасно волнуясь. Возможно, играли свою роль воспоминания о прошлых событиях, из-за которых я тогда оказалась здесь. На последней ступени я ощутила, как сердце колотится в груди. Рука дрожала, когда я нажимала на кнопку звонка. Да что происходит?

Дверь отворилась. Вид Максима Алексеевича заставил меня невольно улыбнуться. Он стоял передо мной такой растерянный и непривычно взъерошенный. Вся футболка была в муке, как и его щеки.

— Ох, неужели уже семь? Проходи, Нина. Прости, я совсем потерял ощущение времени.

Прошмыгнув мимо него, я разулась и повесила джинсовку на крючок. Со стороны кухни шел отчетливый запах гари.

— Ты что-то готовишь?

— Ох, черт! — тут же воскликнул Корнилов, молнией метнувшись на кухню, я последовала за ним. Представшая картина была эм… неожиданной. Весь стол был засыпан мукой, плита забрызгана тестом, а на столе стояла тарелка, на которой лежало нечто, похожее на блины или расплывшиеся оладьи, трудно сказать с точностью. Это нечто было неправильной формы и местами с комками. Снова чертыхнувшись, Максим схватил сковороду с этим обугленным чудом кулинарии и смахнул в мусорную корзину, обреченно забросив сковородку в раковину. — Прости, я хотел испечь блины к чаю, но… случилось вот это вот все.

И мужчина беспомощно развел руками. Мне было его ужасно жаль, но… я не смогла не рассмеяться. Все это было так забавно.

— Прости, пожалуйста, я не хотела.

Но Корнилов, кажется, не обиделся. Улыбнувшись, он вытащил из ящичка пакет с конфетами.

— Вот, это лучше, чем блины. Сейчас я все уберу и приготовлю чай, подожди, пожалуйста.

И он принялся старательно оттирать стол. Постеснявшись предложить свою помощь, я уселась рядом на табурет, не зная куда себя деть.

— Не знаю, что я сделал не так, — сетовал меж тем Максим. — Вроде все по рецепту.

Взглянув на «блины», я лишь пожала плечами.

— Я не видела, как ты готовишь, мне сложно что-то сказать кроме того, что тесто нужно было взбивать лучше, чтобы разбить все комочки. Сейчас, — на свой страх и риск я потянулась к тарелке.

— Может, не стоит?

Но я уже отломила кусочек, засунув в рот.

— Что ж…, - боже правый, дай мне сил не вернуть этот кусочек обратно! — Это слегка…

— Отвратительно?

— Пересолено. Немного.

Сделав усилие, я все же проглотила этот кошмар. Нет, этому мужчине лучше не заниматься готовкой.

— Я так и думал… — выдохнул Максим, опустившись на табурет рядом. Да, этому мужчине определенно лучше не готовить, но мне вдруг стало его так жалко… он ведь старался.

— Знаешь, — на эмоциях выдала я. — Если хочешь, могу научить тебя печь нормальные блины. Ну… от которых ты точно не умрешь от несварения.

Корнилов так и замер на месте. Я не могла понять выражение его лица. Он рад предложению? Удивлен им? Или оторопел от моей наглости? Боже правый, что на меня на самом деле нашло? Он ведь может подумать, что я напрашиваюсь остаться или…

— Конечно! — спохватился Максим. — Нина, ты окажешь мне огромную услугу.

От души мгновенно отлегло.

— У тебя есть фартук?

— Мне очень стыдно, но нет. Я дам тебе футболку, хорошо? Накинешь поверх, чтобы не запачкать свое чудесное платье.

От этого явно ненамеренного комплимента я невольно покраснела. Да, я все-таки сменила свой наряд. Нет не для того, чтобы кому-то нравиться, вовсе нет! Просто захотелось выглядеть поприличней. Я все-таки чуть ли не через весь город ехала, не хотелось пугать людей своим утренним образом горбатого тролля.

Максим вернулся очень быстро и протянул мне мою футболку. Ну, то есть не мою, а ту самую, в которой я была здесь в прошлый раз. Я надела ее и принялась за дело. Благо Максим не успел перевести все продукты. Пять минут, и я налила на сковородку первый блин. Надеюсь, не комом, таких у нас тут уже хватает. Улыбнувшись своим мыслям, я взглянула на Максима. Он внимательно наблюдал за каждым моим действием.

— Смотри, самое главное — хорошо разогреть сковородку. Наливаешь ложку, поворачиваешь, чтобы ровненько растеклось, и получится идеальный круг. Все просто. Следующий твой.

Было так забавно наблюдать за тем, как Корнилов делает свой первый идеальный блин. Идеального, конечно, не вышло, но получилось явно неплохо для первого раза.

— Очень хорошо, — похвалила я, и Максим улыбнулся.

— Как интересно получается. Сегодня мы с тобой поменялись ролями. Ты мой педагог, а я твой ученик.

— И правда, — улыбнулась я ему в ответ. — Надеюсь, оценки выставлять не нужно?

— Главное родителей не вызывай.

Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Да уж, пути господни неисповедимы. Разве могла я хоть раз подумать, что смогу себя так легко и свободно чувствовать в присутствии самого Корнилова. Называть его по имени, шутить с ним, отвечать на его улыбку… если подумать, все это выглядело довольно… лично. Судя по тому, что лицо Корнилова вдруг стало серьезным, он подумал о том же самом. Мы молча смотрели друг на друга, будто осмысливая это. Тишина, повисшая между нами, тем не менее не была неловкой. Я вздрогнула