Поверженный Рим - Сергей Шведов

Римская фаланга, попавшая в тиски по собственной неосторожности, попробовала отойти, не теряя строя. И это ей почти удалось, с помощью клибонариев и легкой конницы, которую Лупициан вынужден был бросить против варваров, дабы спасти пехотинцев. Но как раз в этот момент и случилось то, что едва не похоронило славу Рима. В тыл фаланги ударили легионеры магистра Стилихона, которых Пордака опознал с первого взгляда. Сар оказался прав — сын Меровлада действительно успел на помощь патрикию Руфину. Римская пехота была раздавлена, как гнилой орех. Клибонарии на рысях уходили от истребления, не думая ни о чем, кроме бегства. А еще раньше покинула поле битвы легкая кавалерия, составившая почетный эскорт двум магистрам-неудачникам, Лупициану и Сальвиану.

Истребление пехоты остановил патрикий Руфин, предложивший готам и константинопольцам сдаться. Предложение это было с благодарностью принято, и три тысячи легионеров империи сложили оружие к ногам франков.

— С победой тебя, префект Востока, — первым поздравил Руфина Пордака.

— А почему именно Востока? — спросил хитроумного сенатора патрикий.

— Потому что у Запада уже есть свой префект, назначенный императором Феодосием. Согласись, Руфин, надежной бывает только та власть, которая основана на законе и преемственности.

— Иными словами, ты предлагаешь мне Константинополь взамен Рима? — нахмурился патрикий.

— А почему нет, сиятельный Руфин, — пожал плечами Пордака. — Разве не в Константинополе начался твой путь к славе. Так пусть же он там и завершится. Для этого тебе придется всего лишь признать императорами сыновей Феодосия, Аркадия и Гонория, о которых ты, как я полагаю, уже наслышан.

Пордака очень хорошо знал, кому и что предлагает. Целью жизни Руфина стало возрождение старой веры. Но христиан нельзя было одолеть, не разрушив их святынь в Константинополе. Именно из этого города их религия растеклась по всем провинциям империи. Теперь у патрикия Руфина имелся выбор: либо открыто бросить вызов христианам, разрушив их храмы, либо действовать постепенно, возрождая еще не забытые языческие культы. Пордака почти не сомневался, что Руфин выберет второй путь и, скорее всего, свернет на этом пути себе шею. Ибо противостоять ему будет хорошо организованная структура в лице церкви. Да и божественного Аркадия не стоит сбрасывать со счетов. Каким бы ничтожеством ни был сын Феодосия, пока что именно он являлся императором и от его слова зависело благополучие очень многих людей. И в первую голову константинопольских чиновников, которые сумеют постоять и за себя, и за божественного Аркадия. Конечно, Руфин может устранить Аркадия и объявить императором внука Констанция, Кладовлада, но в этом Пордака ему не помощник. Во всяком случае, сенатор сделает все от него зависящее, чтобы помешать патрикию Руфину добиться своей цели.

Франки вошли в Медиолан утром следующего дня. Никто не чинил им в этом препятствий. Магистры Лупициан и Сальвиан бежали в Рим с жалкими остатками своей армии, и защищать столицу было некому. Впрочем, никакого ущерба от вторжения франков медиоланцы не понесли. Ни грабежей, ни насилия в городе не происходило. Куриалы Медиолана легко договорились с патрикием Руфином, выплатив его солдатам отступные в размере двухсот тысяч денариев. Сумма, конечно, немалая, но, как говорят в таких случаях разумные люди, спокойствие дороже.

О завещании императора Феодосия в Медиолане вспомнили сразу же, как только сиятельный Стилихон въехал в городские ворота на белом коне. Как ни крути, а именно этому молодому, но уже достаточно опытному военачальнику покойный Феодосий доверил опеку своего сына Гонория. Стилихон без проблем занял величественное здание префектуры и отправил высокородного Пордаку в Рим, дабы заручиться поддержкой сената. И надо сказать, бывший комит финансов не подвел своего молодого покровителя. Благо ему было на кого опереться, как в Медиолане, так и в Риме. Сиятельный Никомах, вновь обретший почву под ногами, горячо поддержал притязания Стилихона, подкрепленные, к слову, реальной силой. Призывы сиятельных Лупициана и Сальвиана к сопротивлению не нашли отклика в сердцах сенаторов. В конце концов и Стилихон, и Руфин признали Гонория и Аркадия законными наследниками божественного Феодосия, а вести кровопролитную войну за то, чтобы на посту префекта Италии Стилихона заменил Сальвиан, сенат счел неразумным. Тем более что в пользу Стилихона высказался в своем предсмертном слове сам божественный Феодосий.

— Так ведь именно в предсмертном, — надрывался сиятельный Лупициан, старческий голос которого просто терялся под сводами величественного здания.

Во всяком случае, сенаторы, с удобствами расположившиеся на скамьях, его не слушали. Споры вызвало лишь предложение Пордаки утвердить префектом Востока патрикия Руфина, но и эти споры быстро утихли, отчасти благодаря аргументам бывшего комита финансов, но большей частью потому, что римлян не очень интересовали проблемы Константинополя. Для сенаторов куда важнее было отправить беспокойного патрикия как можно дальше от стен родного города. Если императору Аркадию и его окружению не понравится новый префект, то пусть сами с ним разбираются, а сенат в данном случае сделал все, чтобы избежать гражданской войны на землях империи.

Сиятельный Лупициан ругал высокородного Пордаку последними словами, но происходило это уже не в здании сената, а в роскошном дворце, принадлежавшем когда-то патрикию Трулле, а ныне ставшем собственностью расторопного сына рыбного торговца. Кроме Лупициана к столу были приглашены квестор Саллюстий, комит агентов Перразий и магистр Сальвиан. Последний пока что не притронулся ни к еде, ни к вину, опасаясь видимо, что коварный Пордака его отравит. Благо было за что. Особенно если вспомнить, что именно Сальвиан внес имя бывшего комита финансов в список лиц, якобы причастных к преждевременной смерти божественного Феодосия. Однако Пордака, удачно примеривший тогу миротворца, не был сегодня склонен к крайностям. О чем он заявил своим гостям.

— Это ведь не я проиграл сражение префекту Руфину, а вы, сиятельные магистры, — насмешливо произнес сенатор, салютуя Сальвиану и Лупициану кубком, наполненным до краев отличным италийским вином. — Ты, видимо, забыл, сиятельный Лупициан, что легионы, с таким трудом собранные Феодосием, разгромлены. И теперь Константинополь некому защищать. Или у тебя под рукой есть армия, способная остановить франков? А ведь Руфин может бросить на беззащитную Бизантию не только франков, но и готов, вандалов, венедов. Провинции империи, еще не оправившиеся от готского нашествия, будут разорены подчистую. Ты этого хочешь, магистр?

Рекс Гайана, чудом уцелевший в битве при Медиолане, покинул Рим сразу же, как только сенаторы провозгласили его смертельного врага Стилихона префектом претория, а проще говоря, отдали в его руки всю западную часть империи. Охота за Гайаной началась, как только Стилихон узнал, что убийца его отца жив. Бежать к варварам комит не рискнул. По слухам, жрецы всех венедских и готских богов приговорили его к смерти. Но и в Константинополе, попавшем под власть сиятельного Руфина, Гайану ждала мучительная смерть. И все-таки рекс рискнул сюда вернуться в надежде разжиться деньгами. К сожалению, его новенький дворец и имущество были конфискованы в императорскую казну новым префектом претория. И беглому рексу ничего другого не оставалось, как ублажать по ночам распутную матрону Целестину да грезить о счастливом будущем.