Первая советская атомная подлодка. История создания - Леонид Осипенко

Все дороги ведут на юг

Согласно принятому распорядку дня, в море подъем производится с таким расчетом, чтобы заступающая вахта, позавтракав, сменила к 8.00 отстоявших самую тяжелую утреннюю вахту. В тот день, 17 июля 1962 г., все было иначе. В 6.00 штурман доложил, что через пятьдесят минут мы будем на Северном полюсе.

Сон как рукой сняло. На камбузе принялись спешно готовить праздничный завтрак. Я разрешил положенную дневную порцию сухого вина выдать утром, и не по 50 грамм, а по стакану.

В разгар радостных приготовлений — новый доклад штурмана:

— Через пять минут Северный полюс!

Петелин предлагает мне сообщить об этом всем участникам похода по трансляции. Наверное, я волнуюсь, потому что в момент прохождения полюса в голову мне приходят только самые простые слова:

— Товарищи, наша лодка на Северном полюсе! На часах — 6 часов 50 минут и 10 секунд.

В отсеках раздается дружное ура! Все члены экипажа, свободные от вахты, садятся за праздничный завтрак.

Матрос Павел Чикин умудрился подгадать к этому дню свое двадцатитрехлетие. Корабельные коки испекли ему настоящий именинный торт, вернее несколько тортов, которых хватило на всех. Мы все поздравили Пашу, а штурман выдал ему справку, подтверждающую, что он отпраздновал свой 23-й день рождения на широте 90 градусов!

Странно было осознавать в эти минуты, что отсюда, двигаясь в любом направлении, ты перемещаешься на юг. Наверное, особенно сложным это ощущение было у штурманов.

Работают вовсю и наши партийные лидеры, которые еще перед походом провели множество семинаров на тему: «Особенности индивидуальной воспитательной работы в длительном плавании под водой». Незадолго до достижения полюса комсомольцы приняли в члены ВЛКСМ старшего матроса Рустама Шангораева, а на первом в истории КПСС подледном заседании партбюро стали кандидатами в члены партии шесть моряков. Так что к моменту прохождения полюса в очередном выпуске радиогазеты было с гордостью сообщено, что теперь весь корабль стал коммунистическим.

Как по всей стране, на борту лодки было организовано социалистическое соревнование. Различные подразделения корабля заключили между собой договоры, в которых соревнующиеся брали на себя обязательства по образцовому несению службы и отличному уходу за аппаратурой и машинами. Разумеется, первые итоги соревнования были подведены на Северном полюсе. За время похода звание «Отличной боевой смены» дважды было присвоено вахте, руководимой капитан-лейтенантом Н. Соколовым и инженер-капитан-лейтенантом А. Шурыгиным. Было присвоено и звание «Лучшего отсека корабля» — им стал отсек центрального поста капитан-лейтенанта И. Колтона и старшины 1 статьи В. Шепелева.

Я же в основном занимался выполнением боевой задачи — обнаружением подводных лодок «противника». Встреча с американскими атомоходами в полярных водах вовсе не исключена, поэтому соответствующие службы не теряют бдительности ни на минуту[11]…

Ко всеобщему удивлению, несмотря на отсутствие магнитной направляющей силы, курсоуказатели, от которых сейчас зависит жизнь экипажа, продолжают работать. Я вспоминаю наполненные ужасом страницы книг американских подводников, где говорилось о последствиях отказов гирокомпасов подо льдами. Наши все показывают одно направление, пока мы их не останавливаем. А магнитный компас и после прохождения полюса показывает направление на магнитный полюс, находившийся тогда на Элсми — одном из островов канадского Арктического архипелага. Он будет работать, пока мы не ляжем на обратный курс, когда у него уже не хватит сил развернуть стрелку в правильное положение.

Посоветовавшись с главным конструктором навигационных приборов Валентином Ивановичем Маслевским и с научной группой, мы решаем не продолжать дальнейшее следование в восточную часть Арктики, а вернуться и попытаться всплыть вблизи полюса.

Каток у полюса

Мы вновь мчимся к полюсу. Все наше внимание обращено вверх. Над нами — сплошной паковый лед, сплоченный, торосистый, и никаких разводий: лишь трещины да небольшие полыньи, в которые лодке не втиснуться.

Снова проходим Северный полюс. Странно все-таки устроены люди! Лишь несколько часов назад это было кульминацией долгого и сложного пути, пройденного «К-3», и самым значительным событием в жизни многих членов экипажа. А теперь мы пересекли его буднично, как если бы делали это каждый день.

Правда, в узком кругу мы это событие отметили. Я пригласил к себе в каюту Петелина, Маслевского, Симонова и Романцова. В сейфе у меня уже три года стояла бутылка армянского коньяка. Ждала она этого момента с того самого дня, когда адмирал Головко сказал мне, что я назначен командиром лодки, которой на следующий год предстояло идти на полюс. Проходя во второй раз полюс, мы ее и распили. Я, правда, только пригубил, кто-то все-таки должен управлять кораблем. Да и каюта была отдана мною Петелину, поскольку в официальной гостевой стояли четыре койки, а в командирской — одна. Я же, как всегда в походах, спал в центральном посту.

Привычка эта появилась у меня с тех пор, как я доверил управление вахтенному офицеру, который рванул лодку сначала в одну сторону, потом в другую так, что в каютах все вещи на пол свалились. С тех пор решил, что управлять лодкой должен один человек. В центральном посту мне поставили кресло, в котором я дремал, слушая команды, отдаваемые старпомом или вахтенным офицером. Если что не так, с меня сон мигом слетал. Лишь изредка в походах уходил к себе в каюту поспать пару часов, когда лодка всплывала и прекращала движение.

Мы прошли еще сотню миль, а во льдах ни одного подходящего просвета для всплытия. Толщина льдов составляет 20–25 м. Чтобы не прозевать чистую воду, мы на всякий случай подвсплываем. Как только появляется чистая вода, вверхсмотрящий начинает отсчитывать время. Насчитал секунд пятьдесят, значит, протяженность полыньи по курсу около 150 м. Дальше наши действия уже отработаны.

В перископ вижу, что корма наполовину находится подо льдом. Даем короткий толчок одним мотором вперед, и, погасив инерцию, нос лодки замирает у самой кромки льда. Как говорится, попали в яблочко!

Отдраиваю рубочный люк и высовываю голову на свет божий. Полыньи вокруг действительно нет. «К-3», как камень в кольце, со всех сторон обжата льдами. С любого борта можно прыгать на лед прямо с мостика — воды между бортом и льдиной нет нигде. Тишина вокруг такая, что звенит в ушах. Ни малейшего ветерка, и облака налегли совсем низко: не завидую гидрографам и штурманам, которым придется отлавливать солнышко.