Снисходительный любовник - Марша Мэннинг

Наоми негромко окликнула его, и он подскочил, чтобы чмокнуть ее в щеку, а затем поцеловать и ее руку.

— Мыс пошел тебе на пользу, дорогая. Как там поживают Ван Стреттонс?.. Ким такая же крутая, как и всегда? — Он замолк, увидев позади матери стройную сине-зеленую фигурку. — Боже милосердный, да это же Дженни Дин! Правда, она выглядит как модель. Как поживаешь, Дженни? — Его рука накрыла ее руку. — Вот это сюрприз. Что ты делаешь в Монреале?

— Рада видеть тебя, Лэрри. — Она старалась говорить сдержанно и холодно. — Я подумала, что хорошо бы посмотреть на большой город.

Она отдернула руку и присела на фиолетовый диван. Лэрри тут же присоединился к ней.

— Мы должны отпраздновать это событие, — заявил он и заказал бутылку шампанского.

Они подняли бокалы.

— Мы пьем за твои успехи в шоу-бизнесе, дорогой, — сказала Наоми сыну.

— Жизнь здесь необыкновенна, — сказал Лэрри, — просто необыкновенна. К тому же дела у меня идут совсем неплохо. У меня свое звездное местечко. Мы ведь все потом отправимся в клуб?

— Даже дикие лошади не заставят нас свернуть, — ответила Наоми. — Даже Брюс собирается сегодня вечером изменить своим музыкальным пристрастиям и послушать, как ты играешь.

Она поддразнивающе улыбнулась своему старшему сыну, когда он подошел с Дэном Томсоном. Брюс сказал, что надеется пережить этот опыт, а Дэн предположил, что скоро в моде будет южный стиль джаза. Они присели рядом с Мораг на длинную скамью, напротив Дженни и Лэрри. Брюс не разговаривал с ней напрямую, и Дженни поняла, что он очень щепетилен. Он решил ни в коей мере не оказывать на нее влияния. Она должна была сама решить, чего хочет.

Лэрри непринужденно беседовал с Дженни, расспрашивал ее о Топси, заметив между делом, что собирался написать ей, но все время был занят.

— Ты ведь знаешь, как это бывает, дорогая.

Вся горечь их последней встречи, казалось, совершенно испарилась из его памяти. Он снова вел себя так, будто никакие резкие, негодующие слова никогда и не были сказаны. Дженни видела, что Лэрри привык вести себя таким образом. Он жил только текущим моментом, стараясь сделать его как можно более веселым, забавным и захватывающим. Он никогда не изменится.

Лэрри не остался надолго. Наоми попыталась протестовать против его поспешного ухода, приглашая его остаться на ужин, но Лэрри покачал головой:

— Я должен порепетировать с оркестром перед выступлением. Сегодня все должно быть безупречно, учитывая, какая у нас будет аудитория!

Он помахал ей рукой и, повернувшись, чтобы уйти, шепнул Дженни:

— Увидимся позже, Дженни. Наедине, потому что нам есть о чем поговорить.

Наконец они все отправились в ресторан. Брюс сопровождал свою мать, а Дженни шла сзади вместе с Мораг.

— Лэрри не забыл тебя, — заметила старшая из девушек. — Это очевидно. Тебе нужно быть очень осторожной, чтобы поддерживать его страсть.

Если она вновь соединится с Лэрри, подумала Дженни, это будет означать, что Брюс снова свободен для этой девушки, которая знала его всю свою жизнь и все же не могла примириться с фактом, что он не любит ее.

Все были озабочены тем, чтобы первый ужин Дженни в Монреале включал в себя все знаменитые деликатесы Квебека. Наоми заказала гаспский лосось, персики и целый поднос монастырских сыров. Дженни тут же узнала музыку, которую играл оркестр. Это была та мелодия, которую Лэрри играл для нее на гитаре в первый ее визит в «Кэмерон-Хилл». «Я собираюсь назвать ее „Дженни“, когда она будет полностью готова». Официант стоял рядом.

— Как называется эта песня? — спросила она его.

— Эта, мадемуазель? Она называется «Мари Фло». Когда они наконец собрались в ночной клуб, Наоми решила, что пять человек в одном такси — это слишком много, поэтому они с Дэном поехали вместе, а Дженни и Мораг были оставлены на попечение Брюса. Он сел между ними, глядя прямо перед собой, когда они проезжали широкие улицы, увешанные миллионами золотистых лампочек, протянутых от тротуара, казалось, до самого неба. Это было ослепительное зрелище, но Дженни смотрела на Брюса, на его твердо очерченный профиль, сильную линию подбородка, на глубоко посаженные голубые глаза. Его руки были сложены, чтобы не мешать им располагаться на сиденье; сильные руки, которые могли быть такими удивительно нежными с животными… и с нею, с Дженни Дин, тоже.

У «Золотого кота» был впечатляющий вход под неоновым кошачьим силуэтом, сияющим золотыми искрами. Кот сверкающей лапой манил вас войти внутрь. Внутри все было в мягких коврах, повсюду стояла позолоченная мебель и витал густой запах экзотических духов.

— Настоящая роскошь, — заметила Мораг. — И все очень дорого, я думаю.

Они спустились по небольшой широкой лестнице и очутились в длинной и низкой комнате, едва освещенной золочеными светильниками. Им указали на столик, расположенный неподалеку от оркестра.

Шампанское явилось словно по волшебству. Дженни едва дотронулась до бокала губами. Она ждала, когда Лэрри выйдет на крошечную сцену и начнет играть для нее. Оркестр уже заиграл быструю мелодию, и пары стали выходить на маленький круглый подиум. Наоми покачала головой, поэтому Дэн галантно пригласил на танец Дженни, а остальные остались на своих местах. Затем застучали барабаны. Руководитель оркестра подошел к микрофону и сказал несколько обычных приветственных слов на смеси французского и английского.

Он взмахнул палочкой, и Дженни еще раз услышала знакомую мелодию.

— Мари Фло, mes amis[1]. Песня, которая пленила весь город. Специально написана нашей звездой — гитаристом Лэрри Кэмероном для девушки, которую по праву можно назвать украшением нашего города… Мари Фло. La belle de Montreal[2]… А вот и она! Наша обожаемая, несравненная Мари Фло!

Она была высокой и стройной, в вызывающем светло-золотом платье, которое переливалось при каждом ее движении. Оно прекрасно сочеталось с ее мягкими светлыми волосами. Она была похожа на сахарную вату, со своей розовой кожей и приятным, но не очень сильным голоском, придававшим еще большую соблазнительность словам, которые она напевала, раздался шквал аплодисментов, как только она закончила. Прежде чем удалиться, она спела еще пару песен.

После нее вышел Лэрри. Сердце Дженни бешено забилось, когда он появился на сцене, с гитарой в руке, и уселся на стул, слегка поклонившись зрителям, когда руководитель оркестра представил его. Первым номером он исполнил замысловатую джазовую композицию, а затем блюз, низкий, чарующий и призывный. Дженни казалось, что он просит ее дать ему второй шанс, используя струны вместо слов. Пока она восхищенно смотрела на сцену, ей казалось, что Лэрри пытается встретиться с ней взглядом.

— Но он восхитителен, восхитителен! — воскликнула Наоми, когда Лэрри наконец удалился, отказавшись в очередной раз сыграть на бис. — Прирожденный артист. Мы сделали правильно, что позволили ему уехать, Брюс.