Прибалтика. Война без правил (1939-1945) - Юлия Кантор

С самого начала войны мишенью литовских коллаборационистов стало еврейское население. Когда летом 1941 г. по Литве прошли погромы, их первой жертвой была еврейская интеллигенция, верующие иудеи — раввины и студенты ешив (еврейские религиозные школы. — Ю. К.). Объектом издевательств погромщиков становились не столько коммунисты, сколько ортодоксы и вообще верующие евреи, а также соблюдавшие иудейские традиции в одежде. Кроме насилия над евреями-ортодоксами, погромщики сжигали еврейские книги и свитки Торы. В некоторых местах раввинов заставляли самих сжигать свитки Торы или плясать вокруг костра со свитками{305}. Расправа с евреями Каунаса началась 24 июня, еще до вступления в город немцев. Из тюрьмы были выпущены узники, и туда «партизаны» начали собирать евреев «для проверки» по подозрению в сотрудничестве с советской властью. Поскольку в тюрьме не хватало места, евреев повели в 7-й форт каунасской крепости, на северной окраине города. Здесь было собрано и убито более трех тысяч человек. 27 июня в Каунасе начался второй погром. Свидетель описывал то, что он увидел в тот день:

«С левой стороны большого двора находилась группа мужчин от 30 до 50 лет. Их там было человек 45—50. Этих людей пригнали туда какие-то гражданские. Эти гражданские были вооружены винтовками и носили на руках повязки… Молодой мужчина (это был литовец) в возрасте примерно 1 б лет, с засученными рукавами, был вооружен железным ломом. К нему подводили человека из стоящей рядом группы людей, и он одним или несколькими ударами по затылку убивал его. Таким образом он менее чем за час убил всех 45— 50 человек…»{306}.

Ненависть к евреям в Литве достигла такого масштаба, что даже сотрудники немецких спецслужб удивлялись рвению своих литовских помощников. Из донесения командира айнзатцгруппы А бригаденфюрера СС В. Штальэккера о деятельности группы в оккупированных областях Белоруссии и в Прибалтике становится ясным механизм раскрутки еврейских погромов руками литовских коллаборационистов. Немцы не стали приказывать литовцам произвести погромы, все было обставлено иначе:

«Для этой цели был использован Климайтис, руководитель партизанского отряда, который преуспел в возбуждении погрома только после совета, данного ему небольшим отрядом, действовавшим в Ковно (Каунасе. — Ю. К.), и сделал это таким образом, что извне не было заметно никакого германского руководства или подстрекательства. В течение первого погрома… в Литве уничтожили более чем 1500 евреев, сожгли несколько синагог, разрушили… квартал, где было примерно 60 домов. В течение последующих ночей примерно 2300 евреев было обезврежено подобным же путем. В других частях Литвы имели место такие же действия по примеру Ковно, хотя менее значительные и направленные против оставшихся в тылу коммунистов. Эти самоочистительные действия проходили гладко, поскольку армейские власти, которые были информированы обо всем, помогали в этой процедуре»{307}. Местом массовых казней евреев гитлеровцами и их литовскими пособниками были избраны форты Каунаса, а также лес в Понеряе (Понарах), где только за один день в апреле 1943 г. было уничтожено два эшелона советских граждан в количестве около 5 тысяч человек. В понеряйских расстрелах принимали активное участие отряды полиции безопасности и СД (состоящие преимущественно из литовцев). В девятом каунасском форте было расстреляно 80 тысяч человек, в шестом — 35 тысяч, в седьмом — 8 тысяч. В октябре 1941 г. литовцы под руководством немцев вывезли из каунасского гетто 10 тысяч евреев и уничтожили их{308}. Штандартенфюрер СС К. Егер докладывал 1 декабря 1941 г. в своем отчете командующему полиции безопасности и СД Штальэккеру, что литовскими партизанами и зондеркомандами айнзатцгруппы А было уничтожено с 2 июля 1941 г. 99 804 еврея и коммуниста{309}. О том, как происходило «освобождение от евреев» и как при отступлении в 1943—1944 гг. нацисты пытались скрыть следы этих своих преступлений, опубликовано множество архивных документов и мемуаров очевидцев. И, увы, минимум воспоминаний выживших, поскольку таких были единицы. Вот одно из таких уникальных свидетельств. Автор этого документа — Ю. Фарбер, инженер-электрик из Москвы, в 41-м добровольцем пошел на фронт, попал в нацистский плен, бежал, попал к партизанам, а оттуда был доставлен в опергруппу майора госбезопасности Волокитина из партизанского отряда Вилейского обкома КП(б) Белоруссии. По прибытии в чекистскую опергруппу Фарбер сделал письменное заявление о зверствах, совершенных немцами в 1941—1944 гг. в Понарах. Документ доставили в Москву. Нарком госбезопасности СССР Меркулов 13 сентября 1944 г. принял решение передать «Заявление Юлия Фарбера о зверствах, совершенных немцами в 1941—1944 годах в мест. Понары, близ Вильно, и о мерах, принятых оккупантами по сокрытию следов своих преступлений» председателю Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников Швернику.

9 сентября 1944 г. в Понарах закончила свою работу Чрезвычайная государственная комиссия по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков (ЧГК). Результаты ее расследования были предъявлены советской стороной Международному трибуналу в Нюрнберге: «Пункт массовых расстрелов в местечке Понары был организован в июле 1941 года и действовал до июля 1944 года… Сжигание трупов продолжалось с конца 1943 года до июня 1944 года. За это время из девяти ям с общим объемом 21 179 кубических метров было извлечено и сожжено на кострах не менее 100 тыс. трупов»{310}.

Свидетельствует Ю. Фарбер: «Слева от шоссе, у колючей проволоки, часовые. На воротах надписи: «Не подходить. Опасно для жизни. Мины». В центре, за двойной колючей проволокой, круглая яма диаметром 24, глубиной 4 метра. Крупные камни образуют совершенно отвесные стены. На дне ямы—деревянная хижина-бункер, в котором мы будем жить. Нас заковывают в цепи, которые плотно обжимают ноги чуть пониже колен и не дают возможности сделать шаг более полуметра. После этого шеф — штурмфюрер держит речь: «Вы будете работать на специальной работе государственного значения, поэтому во избежание побега вы закованы в цепи. Бежать не пытайтесь, так как никто никогда не убежал из Понар и не убежит. За попытку снять цепи — расстрел. Работайте хорошо. Иначе за саботаж— расстрел. Всякие распоряжения выполнять безоговорочно, иначе расстрел…» И далее длинное перечисление всех возможных нарушений порядка, за которые — смерть. Невольно возникает мысль: «А возможно ли вообще выбраться отсюда живым?» Ответ ясен. Если и возможно, то во всяком случае не следуя указаниям штурмфюрера, а наоборот, нарушив основные из них. Идем на работу. Котлован диаметром до 100 метров засыпан песком. Если снимешь пару лопат песка, то обнаруживаются… разложившиеся трупы людей; по немецкой терминологии «фигуры». Рядом с котлованом сооружен очаг. Этот деревянный помост 7 на 7 метров с трубой посредине. Нужно очистить фигуры от песка. Из плотно слежавшейся массы фигур железными крюками вырывают одну. На носилках перенести фигуру на очаг, где они укладываются елями, плотно, одна к другой. Когда слой готов, его обкладывают сверху еловыми ветвями, сухими поленьями и поливают горючим маслом. Сверху кладут следующие слои. Когда костер содержит 3500 фигур, его обкладывают по бокам сухими термитными шашками и поджигают. Фигуры горят более трех суток — до тех пор, пока не останется груда пепла с пережженными костями. Кости эти толкут трамбовками до состояния порошка. Порошок лопатами перебрасывают через мелкие железные сетки для того, чтобы пепел не содержал ни одной крупной частицы. Просеянный пепел смешивается с большим количеством песка так, чтобы песок даже не изменил цвета, и засыпается в котлован, из которого уже извлечены все фигуры. Смысл «особой работы государственного значения» ясен. Убийцы пытаются скрыть следы своих преступлений. Штурмфюрер не скрывает этого. Он говорит: «Вражеская пропаганда распространяет слухи о том, что в Понарах лежит 80 тыс. расстрелянных. Чепуха. Пусть через пару месяцев ищет, кто хочет и как хочет, ни одной фигуры здесь не найдут». Возразить ему нечего. Какова емкость понарских ям, точно сказать невозможно. Немцы называли цифру 80 тыс. Из них 55 тыс. евреев. Несколько тысяч (до 10 тыс.) русских, литовцев и людей различных национальностей. Остальные поляки»{311}.