На льду - Камилла Гребе

– Что, если кто-нибудь войдет?

– Шшш…

Он зажал мне рот рукой, потом снова поцеловал. Язык толкался во рту, как пестик в ступке. Я отстранилась.

– Я не знаю…

– Эмма, – простонал он, входя в меня.

Йеспер. Спик. Йеспер. Спик. Имена и лица сливаются в одно. Места, тела, слова, обещания рассыпаются на мелкие кусочки мозаики в калейдоскопе. Лицо Йеспера и тело Спика. Стружка на полу в квартире на Капельгрэнд. Взгляды одноклассников, буравящие мне спину.

На часах половина третьего, когда я принимаю решение. Завтра я выясню, где живет Йеспер. Мне надо с ним поговорить. Потребовать ответа. Я больше не могу мучиться догадками. Я тянусь за мобильным на столике, ищу номер Ольги.

– Можно завтра одолжить твою машину? – спрашиваю я.

На следующее утро что-то случилось с метро. Поезд едет страшно медленно и долго стоит на станциях, что приводит пассажиров в бешенство. Промокшие от дождя, они ходят взад и вперед по вагону и посылают сообщения коллегам, что они опаздывают на работу, потому что в метро какие-то проблемы, и нет, они не знают, что случилось. Через какое-то время машинист удосуживается сообщить по громкой связи, что причина задержек – технические проблемы и что поезд придет с опозданием.

Мне еще повезло, что в вагоне мне удалось сесть. И если бы не запах мокрой шерсти и пота, от которого меня снова начинает тошнить, я была бы не против опоздать. Я разглядываю в окно стены туннеля, вырубленного прямо в горе, и свое собственное отражение в стекле. Вид у меня усталый, волосы свисают на бледное лицо с явно выделяющимися веснушками и темными кругами под глазами. Девочки-подростки о чем-то шепчутся напротив. Шепчутся и хихикают. Видно, что спешить им некуда. От них пахнет сигаретами. Внезапно я чувствую, мое детство было словно вечность назад, хотя прошло всего несколько лет. Старшие классы школы. Иерархия клевых и неклевых. Соперничество между девочками, в котором я не участвовала. Все знали, что я не такая, как они. Длинные коридоры с грязными стенами. Перекуры за углом. Мопеды, припаркованные в ряд. Спик.

Я так до сих пор и не понимаю, почему он выбрал меня. В классе было много симпатичных девочек, намного интереснее меня. Уверенных в себе, знающих, что такое флирт. Они призывно ему улыбались, поправляли волосы и выпячивали грудь, обращаясь за помощью на уроках. Я же просто молча сидела в углу. Учителя и одноклассники считали меня занудой. Мама уверяла себя, что все дело в застенчивости.

Возможно, Спику и не нужна была симпатичная и общительная девочка. Учитель выбрал именно меня, потому что я была изгоем, я была жертвой. Он вычислил меня, как хищник вычисляет раненую лань. И не случайно он сделал первый шаг вскоре после смерти отца. Он видел, как я горевала. Видел, как мне одиноко, как я несчастна. И воспользовался моей беспомощностью, моим отчаянием.

Йеспер. Спик. Йеспер. Спик.

Меня тошнит. На этот раз тошнота подступает к самому горлу. Тело напоминает мне о том, что с ним происходит. Мы с Йеспером никогда не обсуждали детей, но почему-то я думала, что это само собой разумеется, что наше совместное будущее предполагает пару детишек и загородный дом. Как же я ошибалась!

Мне вспоминается тот вечер в августе, когда мы устроили пикник в Юргордене. У Йеспера выдался трудный день. Злобный журналист из финансовой газеты заявился в офис и потребовал интервью.

– И что ты сделал? – спросила я.

Он удивленно посмотрел на меня, словно не понял вопроса, и подлил в пластиковый стаканчик вина из коробки. Несмотря на загар, вид у него был изможденный. Тонкая кожа натянулась на скулах, подчеркнув глубокие морщины вокруг глаз.

– Я дал ему это чертово интервью.

– Но почему? Он же заявился без предупреждения.

– С ними бороться бесполезно. И от них никуда не денешься. Если бы я отказался с ним поговорить, он бы в наказание написал злую статью обо мне. Раздул бы из мухи слона. Ты знаешь, как это бывает. Вот почему я не хочу, чтобы нас видели вместе. Они обольют меня грязью, если узнают, что у меня роман с подчиненной.

Он достал пачку сигарет, потряс ее и вставил одну в рот – явный признак, что он нервничает сильнее, чем обычно.

Мы сидели на покрывале в траве под большим дубом, в стороне от дороги, ведущей в сад Росендаль. Несмотря на хорошую погоду, в парке было пусто. Только иногда проезжал велосипедист или кто-то выгуливал собаку. На востоке небо начинало темнеть.

Йеспер зажег сигарету, сделал глубокую затяжку и закашлялся.

– Тебе не стоит, – пробормотала я.

– Ну хватит.

– Прости. Я только…

Он поднял руку.

– Нет. Я сам виноват. Ты волнуешься за меня, а я срываю на тебе свое плохое настроение. Прости, Эмма.

Мы замолчали. В отдалении слышно было, как поют птицы. Покрывало было влажным и холодным от мокрой травы. Я поежилась от холода.

– Все в порядке, – заверила его я.

Он взял мою руку в свою, сжал ее и заглянул мне в глаза.

– Уверена?

– В чем?

– Что ты на меня не злишься?

Он сжал сильнее. Боль была такой внезапной и острой, что я ощутила ее во всей руке до самого плеча.

– Отпусти! Мне больно.

Он тут же подчинился и смущенно улыбнулся.

– Ой, – сказал он так, словно выронил стакан, а не собирался раздавить мне руку.

Я вздохнула и принялась массировать больное место.

– Нельзя быть немного помягче?

– Прости меня, пожалуйста.

– Я тебя прощаю. За все.

Я вижу, что настроение у него улучшилось. Он выглядит довольным, на губах играет хитрая улыбка. Он что-то задумал. Йеспер садится на корточки, стряхивает траву с джинсов.

– Пойдем, – шепчет он.

– Куда?

Он выпрямляется и делает мне знак рукой подняться.

– Я хочу тебе кое-что показать.

Я поднимаюсь, разминаю затекшие от долгого сидения ноги, оглядываюсь по сторонам. На улице уже темнеет. Августовские сумерки подкрались внезапно. Пахнет влажной землей. Он берет меня за руку и тянет за дуб.

– Что?

Не отвечая, Йеспер берет мое лицо в руки и целует меня в губы. Руки у него холодные, как лед.

Я отвечаю на поцелуй, кладу руки ему на талию. Прижимаюсь к нему, слышу, как хрустят сучки под ногами. Издалека доносится шум лодочного мотора.

Его ледяные руки залезают мне под кофту и начинают гладить спину медленными круговыми движениями, спускаются ниже под пояс джинсов.

– Я хочу заняться с тобой сексом здесь, в парке.

– Нас могут увидеть.

– Не будь занудой.

В голосе слышно раздражение, как всегда, когда я не разделяю его энтузиазма по поводу всех этих опасных затей. Прикосновение холодных рук к коже было мне неприятно. Потом Йеспер снова поцеловал меня и начал расстегивать джинсы. Язык у него тоже был холодный. У поцелуя был вкус вина и табачного дыма. Я слегка отстранилась.