Лорд - дикарь - Патриция Коулин

— Ясно. И все же мне не совсем понятно, к чему такая спешка.

— Почему спешка? Может, это мой последний шанс. Большинство женщин моего возраста уже давно замужем и имеют кучу детишек мал мала меньше.

Ариэл жестом продемонстрировала в воздухе эту кучу детишек.

— Ну что же, им повезло, — сказал Леон, натянуто улыбаясь. — Скажите мне, а что это за возраст, когда остается последний шанс?

Он оценивающе посмотрел на Ариэл, пытаясь угадать, сколько ей лет.

— Двадцать пять, — ответила она, гордо вскинув голову.

— Ах, двадцать пять. Значит, вы считаете себя старой, не так ли?

— Да, я такая же старая, как и вы.

— Однако с возрастом вы не стали более сдержанной на язык. Советую поменьше болтать, если хотите подцепить мужа.

Ариэл подалась вперед, и Леону показалось, что она опять ударит его, но девушка снова откинулась в кресле и внезапно рассмеялась, проглотив и это его замечание.

— Вам бы все шутить, — сказала она, устраиваясь поудобнее. — Слышала бы вас моя мать. Для нее отсутствие мужа и детей — дело нешуточное.

— Ваша мать? Так вот в чем секрет.

— Это вовсе не секрет. Дело в том, что я должна выйти замуж по финансовым соображениям. Я здесь ни при чем, — поспешила добавить Ариэл, заметив на лице Леона насмешливую улыбку.

— Тогда кто же? Пенроуз? — спросил Леон с разочарованием, решив, что она одна из тех женщин, которые охотятся за большими деньгами.

— Конечно, нет. — Ариэл тяжело вздохнула, немного помолчала и, наконец, решившись, добавила: — Ладно. Я это делаю исключительно для своих родителей. Мне надо обеспечить их будущее.

Возможно, она и не охотница за деньгами, а просто немного легкомысленна.

— Понятно, — сказал он. — Они не удосужились накопить денег, чтобы обеспечить себе старость, и сейчас вы играете роль жертвенной овцы, чтобы помочь им. И вы хотите, чтобы я в это поверил?

— Вовсе нет! — воскликнула Ариэл с обиженным видом. — Вы должны мне верить. Я говорю правду. Мой отец — баронет, и он был известным преуспевающим врачом. Он всю жизнь заботился о семье, откладывая деньги на черный день и занимаясь инвестициями. Он бы продолжал делать это и дальше, если бы…

— Если бы что? — поинтересовался Леон.

— Если бы судьба не распорядилась иначе.

— Звучит впечатляюще, — заметил Леон. — Мне бы хотелось знать все в подробностях.

Ариэл сделала попытку подняться.

— Боюсь, это долгая и скучная история, — сказала она. Ариэл выглядела очень подавленной, и Леон отбросил мысль о том, что она притворяется и сочиняет жалобную историю в оправдание своего желания выйти повыгоднее замуж. Глядя на нее, такую несчастную, сидящую на краешке кресла и готовую в любой момент сорваться с него и убежать, Леон почувствовал сострадание — чувство, раньше ему не ведомое. Она была не только несчастной, но и одинокой. Все это ему хорошо знакомо, и он знал, что слова здесь бессильны. Чем он может помочь ей?

Леон плеснул в бокал немного виски и протянул его Ариэл, но она рукой оттолкнула.

— Сделайте хотя бы глоток, — приказал он. — Вам необходимо подкрепиться.

— Спасибо, — ответила Ариэл, взяв бокал.

Она сделала маленький глоточек, по-прежнему сидя на краешке кресла, готовая ринуться прочь, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Леон решил, что не будет давить на нее, во всяком случае, попытается этого не делать. Подавив желание узнать подробности ее печальной истории, Леон оглядел комнату, ему захотелось сделать для нее что-нибудь приятное. На глаза попалась расшитая гарусом скамейка для ног. Он принес ее и поставил перед Ариэл.

Она не обратила на нее ни малейшего внимания.

— Не вынуждайте меня самого поднимать ваши ноги, — сказал он почти сердито.

— Вам незачем… — начала Ариэл, но, заметив, как нахмурились его брови, быстро поставила ноги на скамеечку.

Леон опустился в кресло:

— А теперь расскажите мне об этих превратностях судьбы. Ариэл заерзала в кресле, ее рассеянный взгляд перебегал с одной веши на другую: на писанную маслом картину за его спиной, на горящие в камине дрова. Она старательно избегала его внимательного взгляда.

— Это нелегко, — сказала она наконец. — Ни одной живой душе я не рассказывала эту историю. Только с матерью мы иногда говорим на эту тему, и то я стараюсь не называть вещи своими именами.

— Я ненавижу подробности, и вы можете рассказывать мне все в общих чертах, Ариэл. Кто знает, может, я смогу помочь вам.

Ариэл с удивлением посмотрела на него.

Леон пожал плечами, удивляясь своему предложению.

— Иногда случаются странные вещи, — сказал он.

— Уж можете быть в этом уверены. — На губах Ариэл появилась слабая улыбка. У Леона отлегло от сердца.

— Совсем недавно в этой комнате случилось нечто подобное, — продолжала она.

Леон улыбнулся, но не сказал ни слова. Ему не хотелось торопить ее, и он терпеливо ждал.

— Как я вам уже сказала, мой отец был врачом, — начала Ариэл. — И очень хорошим. — Ее тихий голос звучал неуверенно. — Среди его пациентов были не только благородные, но и простые люди, и он не делал между ними различия, чем очень гордился. Примерно года полтора назад моя мать начала замечать за ним некоторые странности, хотя поначалу они нас не беспокоили. Он мог вернуться домой без пальто или, например, в пятницу надеть воскресный костюм. Мы иногда даже подшучивали над ним. — Ариэл грустно улыбнулась и продолжала: — Со временем эти странности стали повторяться все чаще и перешли уже в более серьезные вещи. У него на работе случилось несколько неприятных инцидентов. Слава Богу, ничего серьезного, и от этого никто не пострадал, но моя мать по-настоящему встревожилась и решила проконсультироваться у специалиста.

— А ваш отец сам замечал изменения в своем поведении? — спросил Леон.

Ариэл кивнула:

— Временами, но потом… — Она задумчиво посмотрела на пылающий в камине огонь. — Он согласился, чтобы его осмотрел старый друг и коллега, который, в свою очередь, направил его к другому врачу. К тому времени, когда были сделаны все анализы и вынесено заключение, он совсем ушел в себя. Мне даже кажется, что он так и не понял, какой диагноз ему поставили, но может, это к лучшему. Диагноз был старческое слабоумие. Его друзья-врачи сказали, что ему надо немедленно оставить практику, пока не случилось чего-нибудь трагического, что навсегда погубило бы его доброе имя.

— И он согласился? — спросил Леон, с трудом сдерживая желание взять Ариэл за руку.

— Да. Хотя случаются дни, когда он встает, одевается, берет свой саквояж и говорит, что ему нужно срочно осмотреть пациента, который на самом деле уже давно умер. Нужно видеть его лицо, когда мы удерживаем его от визита. Здесь не выдержит даже черствое сердце.