Путь между - Надежда Ожигина

— Эарендейль, слышишь ты? Эарендейль!

И в тот же миг все стихло. Припадочный певец перестал биться и вздохнул свободнее. Затих, распластавшись на земле. Приподнял голову, взглянув с неприязнью на Санди и с благодарностью на Денхольма. Сел, хлебнул из фляги. Выудил из сумки трубку, закурил.

— Откуда вам известно это слово, господин? — отрешенно поинтересовался Эйви-Эйви.

— Во сне приснилось, — сказал чистую правду король.

— Я пришел за Махом, — со странным глухим присвистом пояснил старик. — Но он отказался идти. Орал, что лучше сядет в тюрьму, чем уйдет со мной в Зону. В нем оказались живы вера в людей и надежда на чудо, а это серьезный груз, с таким идти трудно…

— Тогда ты отдал ему вырученные за выступление деньги, — понимающе кивнул король. — И решил отсидеть чужой срок…

— Господин, я не святой великомученик, — усмехнулся Эй-Эй. — Просто хотел облегчиться… И я могу целый день петь, находясь в трезвом состоянии…

Санди коротко взвыл и тоже слез с лошади. Так, на всякий случай.

— За такие концерты, случается, убивают, — с великой охотой пояснил он.

— Это тоже итог, не лучше и не хуже, — равнодушно парировал певец. — Нить жизни — штука тонкая, так или иначе, все равно рвется. Думаете, я ошибся и попытался забрать не того? Но у вас еще больше чувств, вы не стремитесь к смерти и не теряли надежды. У меня не хватит сил, чтобы довести вас до места, господа. Простите. Собьюсь. Сойду с нужной дороги…

— Пустые отговорки, — нетерпеливо дернулся король. — Помоги нам, бродяга!

И Эйви-Эйви обреченно кивнул головой.

— Я уступлю тебе свою лошадь! — облагодетельствовал его шут, опасливо оглядывая дорогу. — Если только благородное животное выдержит подобный запашок!

— Как вам будет угодно, — пожал плечами Эй-Эй, — но я могу и пробежаться, держась за стремя. — Он легко, почти невесомо взлетел в седло, похлопал лошадь по холке. Обернулся к пристраивавшимся на второй лошадке путешественникам и лукаво спросил: — Как мне величать вас, посланник Светлого Короля?

— Зови меня Денни Хольмером, — улыбнулся король, вспомнив балаган.

— А я Санди, — пропыхтел шут за его спиной. — Просто Санди.

— А меня зовите, как хотите. — Менестрель допил вино и припрятал опустевшую баклагу. — Сколько вы мне будете платить, господин Денни Хольмер?

— А мы слыхали, проводники платы не требуют, — попытался возразить Санди.

— Трактирщик сфальшивил любимый мотивчик! — расхохотался Эй-Эй. — До времени не требуют, до времени! С тех, кого обычно водим, и взять-то нечего! А вы, господа хорошие, чудное, но приятное исключение. И возьму я с вас дорого, вы уж мне поверьте! Ну ладно, такие дела на дороге не решают. Понеслась, родная! — Две босые пятки от души поддали по крутым лошадиным бокам.

Король и шут поскакали следом, так и не дождавшись неведомого преследователя.

До деревни они добрались еще засветло. И первым делом обменяли уставших тяжеловозов на породистых холстейнских скакунов, прикупив лошадь и для Эйви-Эйви. Вторым делом они заказали баню пожарче, куда и отправили новоиспеченного проводника. Король хотел воспользоваться отсутствием хозяина и сжечь вонючие обноски, но оказалось, что Эй-Эй прихватил их с собой.

— Зачем ему это рванье? — недоумевал Санди. — Неужели непонятно, что одежду мы купим?

Из бани проводник вышел за полночь, когда шут почти что умер от любопытства. Завернутый в чистую простыню Эйви-Эйви заботливо развесил на бельевой веревке отстиранное барахло, нимало не смущаясь присутствием особ женского пола и не обращая внимания на ночную прохладу. Денхольм и Санди поспешили увести его прочь от стыдливых глаз.

— Зря ты, приятель, старался, — заявил шут, привычно прикрывая шкафом дверь гостиничного номера. — Вот деньги, завтра купишь себе новую одежу.

— Как хотите, — покладисто кивнул Эйви-Эйви, пряча золотой. — Только мы пока ни о чем не договорились. Вдруг передумаете?

— Ты назови свою цену, проводник, — кивнул король. — А мы подумаем. Но новое платье тебе не помешает при любом раскладе.

— Три золотых за день, — очень серьезно и в то же время нахально заявил старик. — И я сам буду решать, когда вам платить за пройденные сутки.

— Не проще ли подсчитать, во сколько нам обойдется весь путь? — спросил несколько потрясенный требуемой суммой король.

— Нет, господин, — не меняя тона, возразил проводник. — Дорога до Зоны измеряется не лигами, а состоянием души…

— Нашел простачков! — хмыкнул Санди. — Пока ты по трактирам будешь устанавливать нужное состояние души, мы тебе золото сядем в карман подсыпать! И соответственно, чем позже придем, тем больше заработаешь, не так ли?

Проводник попытался скромно развести руками, но потерял свою простыню.

— Вот, есть под Небом Божья справедливость! — удовлетворенно кивнул шут, презрительно наблюдая, как менестрель суетливо прикрывает свои сомнительные мужские достоинства.

— Что означает твоя татуировка? — с искренним интересом спросил король, разглядывая странную фигуру на левой груди Эйви-Эйви, в стороне от продолжения уродливого шрама.

— Нет, ты лучше расскажи про эти отметины! — завопил Санди, указывая на охватывающие кисти проводника браслеты въевшихся ссадин и мозолей.

Эй-Эй неторопливо запахнулся в простыню, закрывая многочисленные отметины чужих клинков и выведенный зеленой краской равносторонний треугольник основанием вверх с устремленной ввысь стрелой, исходящей из опрокинутой вершины. Потер, чуть поморщившись от застарелой боли, руки, словно успокаивал, убаюкивал…

— Какое это имеет значение? — пожал он тощими плечами. — Если вас, господин, не устраивает моя внешность, мои манеры или мой гонорар, всегда есть время отказаться от моих же непритязательных услуг.

— Нет, отчего же, — быстро возразил король. — Мне нравится твой стиль работы и умение вести дела. Я готов платить по два золотых в день с одной несложной оговоркой: если мы стоим на месте больше чем полдня, этот день не оплачивается.

— Ваша хватка, господин Хольмер, мне тоже по душе. И оговорку я принимаю, не волнуйтесь. Но вот со слухом у вас проблемы, — хмыкнул старик. — Я говорил о трех золотых. И если плата тяжела, нам лучше разойтись.

Денхольм усмехнулся:

— Не слишком ли ты стремишься от нас избавиться, приятель?

— Я не набивался к вам в попутчики, — возразил певец. — А за тяжелую работу и плата соответствующая.

— Это какую же работу ты тяжелой называешь? Ходить по дорогам и жрать за наш счет? — возмутился Санди.

— А на «пожрать» я себе и сам могу заработать, — многообещающе улыбнулся менестрель жутковатой щербатой улыбкой.