Свободное радио Альбемута - Дик Фрэнсис

— Разносчицы меняются чуть ли не каждый день.

Тирания Ферриса Фримонта будет уничтожена контактерами интергалактической коммуникационной сети. Очевидно, мне суждено встречаться и знакомиться только с теми немногими из них, кто должен работать непосредственно со мной. Поэтому, если я свяжусь с ДАНом, то не смогу сказать им ничего лишнего.

В то утро по дороге на работу я размышлял, что я вообще мог бы рассказать «дановцам» — по крайней мере чему из сказанного они бы поверили? Меня сочтут свихнувшимся на почве религии, чокнутым, болтающим о сошествии Святого Духа, о превращении в Христа… ДАН и любая другая группа людей сразу же откажутся мне верить. По сути дела, Фил уже сообщил «дановцам», что я говорил с Богом, что вызвало их разочарование и раздражение. «Нас это не интересует», — сказала девица из ДАНа.

— Ты ответишь? — донесся голос Фила.

— Пожалуй, мне нечего больше сказать, — заметил я. — Не желаю потом прочесть все это в твоем очередном творении, которые ты печешь как блины.

Фил залился краской гнева, распознав насмешку.

— Я уже достаточно услышал, остальное могу достроить сам. Так что тебе нет смысла молчать.

С неохотой я ответил на его вопросы.

— Личность, ничего общего с тобой не имеющая, — промолвил Фил. — Подавляющая, активная, мыслящая. Видишь ли… — он задумчиво потер нос, — это есть в Библии, кажется, в «Откровении Иоанна Богослова». Первые плоды урожая, первые умершие христиане возвращаются к жизни. Вот откуда они взяли число 144 000. Они возвращаются, чтобы помочь утвердить новый порядок — задолго до того, как воскреснут остальные.

Мы оба задумались.

— Как там написано об их возвращении к живым? — спросил я. Я когда-то читал «Откровение», но вспомнить не мог — столько всего было прочитано.

— Они соединятся с живыми, — торжественно проговорил Фил.

— На самом деле?

— На самом деле. Способ не указан. Помню, когда я это читал, пытался представить, где они себе тела раздобудут. У тебя есть Библия? Я хотел бы взглянуть.

— Конечно.

Я дал ему Библию, и вскоре он нашел искомое место.

— Тут не так написано, как я думал. Все остальное разбросано по Новому Завету. С наступлением конца времен первые мертвые христиане начнут возвращаться к жизни. Если представить себе, как мало их было в те апостольские времена — десять, пятнадцать, чуть позже сотня, — то появляться среди живых они будут поодиночке, то там, то здесь, первый, второй, третий. Они будут рассеяны по всей земле… Но откуда возьмутся тела? В своих-то первоначальных телах они не вернутся, Павел сказал об этом совершенно ясно. Тела подвержены тлению.

— Ну так вот: единственные тела, которыми они смогут воспользоваться, — наши.

— Точно, — Фил кивнул. — Предлагаю такую схему. Предположим, один из первых воскресших является в наш мир не в своей телесной оболочке, но, подобно Святому Духу, поселяется в твоем теле. Скажи-ка, как это будет отличаться от того, что произошло с тобой?

Я не нашел, что ответить. Просто смотрел на него во все глаза.

— Ты внезапно обнаружил, что некто говорит с тобой на койне, древнегреческом языке. Голос звучит в твоей голове. И этот некто видит мир так, как его видели ранние…

— Хорошо, хорошо, понятно, к чему ты клонишь, — сказал я с раздражением.

— Этот отправитель телепатем, подавивший твою волю, живет в твоей собственной голове. Передача осуществляется из другого конца твоего же черепа. Из ранее незадействованной мозговой ткани.

— Мне казалось, ты сторонник концепции альтернативной вселенной, — с удивлением возразил я.

— Был таковым четверть часа тому назад, — ответил Фил. — Концепции похожи на самолеты в лос-анджелесском аэропорте — каждую минуту появляется новая. Параллельное полушарие твоего мозга — куда правдоподобней параллельной вселенной.

— Так или иначе, но это — не я.

— Не ты. Если, конечно, ты в детстве не выучил древнегреческий, а потом забыл его. Как и все прочее, вроде внезапно открывшихся сведений о родовом дефекте Джонни.

— Я собираюсь встретиться с Садассой Сильвией, — сказал я Филу. К счастью, Рэйчел была далеко и не слышала моих слов.

— Еще раз?

— Да. В первую встречу я подарил ей авторучку.

— Странный подарок для первой встречи с девушкой, — задумчиво заметил Фил. — Не цветы, не конфеты, не билеты в театр.

— Я же объяснил тебе почему…

— Да, объяснил. Ты даришь некоей личности авторучку, чтобы дать возможность писать. Вот почему. Это называется конечной или телеологической причиной, в основе которой некая цель. Все, во что ты оказался вовлеченным, в конечном счете следует рассматривать в свете цели происходящего, а не его источника. Если даже стая филантропически настроенных бабуинов приняла решение свергнуть Ферриса Ф. Фримонта, нам следует только радоваться. А буде ангелы и архангелы сочтут, что тирания есть благо, мы должны погрузиться в глубокую печаль. Я прав?

— К счастью, — сказал я, — мы не стоим перед подобной дилеммой.

— Так или иначе, нас не должно сильно занимать, кто же они такие, твои таинственные друзья. Важно лишь, каковы их намерения.

Я был вынужден согласиться с Филом. Единственное, что продолжало меня занимать, это утверждение о заговорщиках, сделанное римской сивиллой, что олицетворяла межгалактическую коммуникационную сеть — именно в таком качестве я ее воспринимал. И пока с меня довольно.

Той ночью во сне я принял новую информацию о Садассе Сильвии. Сон был ярким, цветным. В сиянии красок мне явилась огромная книга в кожаном переплете, на котором горели четкие золотые буквы:

АРАМПРОВ

Невидимые руки открыли книгу и положили на стол. Внезапно появился не кто иной, как Феррис Ф. Фримонт — угрюмое лицо, тяжелый подбородок; с мрачным видом он взял большую красную автоматическую ручку и вписал свое имя в книгу, которая оказалась толстой разлинованной тетрадью.

Потом вошла пожилая дама в белом халате — такие носят медсестры, — в очках с толстыми стеклами, точь-в-точь как у Садассы; с деловитой скупой улыбкой она захлопнула тетрадь, сунула под мышку и торопливо ушла. Дама очень напоминала Садассу. Знакомый мне квази-человеческий голос искусственного интеллекта произнес:

— Это ее мать.

Вот и все. Одно слово написано, три произнесены вслух — итого четыре. Я мгновенно пробудился, сел в постели, потом встал и вышел из спальни. Мне захотелось выпить кофе.

Арампров — конечно же, имя ее матери. Арампров — мать Садассы. Она записала Ферриса Ф. Фримонта, не кого-нибудь другого… но куда? На обложке тетради значилось «АРАМПРОВ». Ее имя, имя тайной подрывной организации. И красная авторучка — очень похожая на ту, что я купил Садассе.