📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгУжасы и мистикаШтамм. Книга 3. Вечная ночь - Чак Хоган

Штамм. Книга 3. Вечная ночь - Чак Хоган

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 105
Перейти на страницу:

Мариела пробормотала что-то во сне, а потом снова захрапела — низкий, но тихий храп был так хорошо знаком Норе. Этот звук и ритмическое колыхание материнской груди убаюкивали Нору ребенком.

Ее мать в те времена была внушительной женщиной. Природа ее не обидела. Она работала без устали и правильно воспитывала Нору — всегда в заботе, всегда готовая дать то, что ей нужно, — образование, степень, а также приличествующую им одежду и роскошь. Нора получала и выпускное платье, и дорогие учебники, и ни разу мать не пожаловалась.

Но как-то ночью перед Рождеством Нору разбудили приглушенные рыдания. Ей тогда было четырнадцать, и она особенно доставала мать — ей ужасно хотелось новое платье к пятнадцатилетию…

Она тихо спустилась по лестнице и остановилась в дверях. Мать сидела одна, перед ней стоял полупустой стакан с молоком, лежали очки и счета к оплате.

Нору парализовало это зрелище. Это было все равно что увидеть плачущего Бога. Она хотела было войти и спросить, что случилось, но тут плач перешел в рыдания. Мать заглушала эти звуки, нелепо закрывая рот обеими руками, но из глаз ее текли слезы. Это повергло Нору в ужас. Кровь застыла в жилах. Они никогда потом не говорили об этом случае, но в ее памяти навсегда остался этот образ боли. Нора изменилась. Может быть, навсегда. Она стала лучше заботиться о матери и о себе и всегда работала больше, чем остальные.

С развитием слабоумия мать Норы все чаще стала сетовать. На все и постоянно. Ее негодование и гнев, которые копились годами и смирялись благовоспитанностью, теперь проливались потоками несвязного занудства. И Нора принимала все это. Она знала, что никогда не бросит мать.

За три часа до рассвета Мариела открыла глаза, и короткое мгновение их взгляд был ясен. Время от времени подобное случалось, но теперь реже, чем прежде. В некотором роде, думала Нора, ее мать как стригой: ее воля вытеснена чужой волей, и когда она вырывалась из клетки своей болезни и смотрела на Нору, у той мороз подирал по коже. Смотрела на Нору, как сейчас, здесь, в этой комнате.

— Нора? Мы где?

— Ш-ш-ш, мама. Все хорошо. Поспи еще.

— Мы в больнице? Я больна? — возбужденно спросила она.

— Нет, мама, ты не больна. Все в порядке.

Мать крепко сжала руку Норы и улеглась на кушетку. Погладила ее бритую голову:

— Что случилось? Кто это с тобой сделал?

Нора поцеловала старческую руку.

— Никто, мама. Они отрастут, вот увидишь.

Мариела посмотрела на Нору абсолютно ясным взглядом и после долгой паузы спросила:

— Мы умрем?

И Нора не знала, что ответить. Она разрыдалась, и теперь мать утешала ее — обняла, нежно поцеловала в голову.

— Не плачь, детка. Не плачь.

Мариела обхватила голову дочери руками, посмотрела ей прямо в глаза и сказала:

— Оглядываясь на свою жизнь, понимаешь, что ответ на все вопросы — любовь. Я люблю тебя, Нора. И всегда буду любить. И этого никто у нас не отнимет.

Они уснули вместе, и Нора забыла о времени. Когда она проснулась, на небе только-только начало проясняться.

Что теперь? Они в ловушке. Рядом нет ни Фета, ни Эфраима. Отсюда нет выхода. Один только столовый нож.

Она в последний раз посмотрела на его заточку. Она подойдет к Барнсу и убьет его, а потом… потом, может быть, убьет и себя.

Вдруг Норе показалось, что нож туповат. Она точила лезвие и острие до самого рассвета.

Станция очистки сточных вод

Стэнфордская станция очистки сточных вод располагалась под шестиугольным зданием красного кирпича на Ласалль-стрит между Амстердам-авеню и Бродвеем. Построенная в 1906 году станция отвечала потребностям района с учетом его роста на ближайшие сто лет. В течение первого десятилетия станция перерабатывала около четырех миллионов литров нечистот в день, но приток населения, ускоренный двумя мировыми войнами, привел к тому, что мощности станции перестали справляться с очисткой возросших объемов. Кроме того, жители района стали жаловаться на удушье, глазные инфекции и сероводородный запах, круглосуточно исходящий из здания. Станцию закрыли частично в 1947 году и полностью — пять лет спустя.

Внутри она была громадной, даже величественной. В промышленной архитектуре начала века было какое-то благородство, позднее утраченное. Сдвоенные кованые лестницы вели к мосткам наверху, а чугунные структуры, которые отфильтровывали и обрабатывали нечистоты, остались практически в своем изначальном виде. Выцветшие граффити и отложения ила глубиной в метр, сухие листья, собачье дерьмо и мертвые голуби — только они и свидетельствовали о том, что станция заброшена. Год назад Гус Элисальде набрел на это сооружение, вручную вычистил один из резервуаров и превратил его в личный арсенал.

Попасть туда можно было только через туннель и только через массивный железный клапан, запертый на тяжелую цепь из нержавеющей стали. Гус хотел продемонстрировать свой потайной арсенал и вооружиться к предстоящему налету на лагерь. Эф остался снаружи — ему нужно было побыть одному, после того как он впервые за два года увидел на экране монитора сына стоящим рядом с Владыкой и обращенной матерью. Фет снова проникся пониманием к Эфу — зловредный вампирский штамм поставил доктора в поистине безвыходное положение. Фет сочувствовал товарищу. И тем не менее на пути к импровизированному арсеналу Василий сдержанно осуждал Эфа, сетовал, что тот никак не может сосредоточиться на главном. Но его сетования носили чисто практический характер, в них не было злобствования или ненависти. Может быть, немного ревности, поскольку Гудвезер мог встать между ним и Норой.

— Не нравится он мне, — признался Гус. — И никогда не нравился. Он грызет себя, потому что у него нет того, что было, и из-за этого он теряет то, что есть, и потому постоянно несчастлив. Он этот… как ты говорил?

— Пессимист, — подсказал Фет.

— Говнюк, — кивнул Гус.

— Досталось ему в жизни, — пожал плечами крысолов.

— Неужели? Ах, какая жалость. А я вот тоже всегда мечтал, чтобы моя мать стояла голой в каком-то долбаном шлеме, приклеенном к ее долбаной cabeza.[17]

Фет еле сдержал улыбку. По большому счету Гус был прав. Испытания, какие выпали на долю Эфа, не должны доставаться никому. Но при этом Эф был нужен Фету в состоянии боевой готовности. Численность отряда сокращалась, и все оставшиеся должны были прикладывать максимум усилий.

— Он всегда недоволен. Жена его слишком достает? Бац — и нет жены! А теперь смотри: ай-ай-ай, если бы я только мог ее вернуть… Бац! Она оказывается немертвой. Ай-ай-ай, какой я бедный, моя жена — долбаная вампирша… Бац! Они забирают его сына. Ай-ай-ай, что за хрень, если бы я мог его вернуть… У него это никогда не кончается. Есть только те, кого ты любишь и защищаешь, а больше ни хрена. А что там будут говорить — мне до лампочки. Пусть моя мать выглядит как шлюха из самого вонючего порнофильма, мне плевать, старина. Это моя мама, другой у меня нет. Понял? Я не сдаюсь. И мне насрать. Если я куда иду, я хочу убивать этих говнюков. Может, потому, что я родился в месяц огненного знака.

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 105
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?