Обманувшая смерть - Анна Малышева

Пробегая мимо комнаты экономки, он несколько раз с силой стукнул в дверь. Женщина тотчас отворила. Она была белее снега и казалась вялой, словно сонной. Илларион грубо сжал ее плечи и встряхнул любовницу как тряпичную куклу:

– Готовься, через пять минут должна стоять за воротами. Вещей не бери, слышишь? Не вздумай, попадемся! Стой там и жди меня.

Изольда молча проводила Иллариона взглядом, когда тот понесся дальше по коридору, и вновь скрылась в своей комнате.

Коридоры второго этажа были пусты – все слуги по случаю приема толклись во дворе, в кухне или неподалеку от гостиной. Те, кто не был занят, попросту сплетничали и бездельничали, наслаждаясь неожиданным развлечением. В последние годы гости у князя бывали очень редко. Илларион по пути к кабинету Ильи Романовича не встретил никого. Остановившись у двери, он нажал бронзовую ручку в виде римского ликторского пучка – после войны, когда восстанавливался сгоревший особняк Мещерских, это был последний крик патриотической моды. Дверь мягко отворилась. Петли Илларион сам смазал накануне вечером.

Вынув горевшую свечу из канделябра в коридоре и пройдя в кабинет, Илларион зажег все свечи на каминной полке. Кабинет мало-помалу наполнился золотистым неярким светом. Подойдя к секретеру, Калошин достал из нагрудного кармана ключ и, с трудом удерживая его пляшущими от волнения пальцами, вложил в крохотную замочную скважину. Повернул… Раздалось легкое музыкальное пощелкивание. После нажима крышка секретера медленно (Иллариону эти секунды показались вечностью) поднялась. Дворецкий принялся разбирать ценные бумаги и ассигнации, связанные бечевкой в аккуратные стопки. Иногда ему попадались погашенные старые векселя, или купчие на горные участки, или ревизские сказки… Эти бумаги он отшвыривал, а ценные запихивал во внутренние карманы ливреи. Пламя свечи, установленной на откинутой крышке секретера, плясало, отбрасывая на лицо дворецкого дрожащие тени. Казалось, Илларион гримасничает. На руки ему то и дело падали капли горячего воска. Каждый раз он вздрагивал, так были напряжены его нервы. Наконец, ящик наполовину опустел. Илларион не в состоянии был сказать, какую сумму украл и достаточна ли она для безбедной жизни, о которой он мечтал. Разбойник твердо решил не медля уходить. «Изольда уже ждет!»

Пламя оплывшей свечи вдруг резко вытянулось, фитиль застрекотал как цикада. По кабинету прошел ток воздуха – сзади открылась дверь. Илларион порывисто обернулся и оцепенел. На пороге стоял Илья Романович.

– Мерзавец! – низким, тяжелым голосом проговорил он.

* * *

Елена торопливо шла по темному саду, то и дело оступаясь и поскальзываясь на корнях старых яблонь, выступивших из-под земли, на мокрых полусгнивших яблоках, грудами валявшихся тут и там. Виконтесса спешила, как могла, и все же ей казалось, что она идет слишком медленно, и таинственная посланница, принесшая письмо, может не дождаться, уйти. Лишь когда впереди, на берегу Яузы, замаячила полусгнившая беседка, похожая на зловещий остов задранной волками коровы, женщина замедлила шаг. Что-то сжимало ей горло, мешая дышать. Некстати вспомнились давние времена, когда сад был ухоженным, яблоки осенью заботливо обирались, а в ажурной беседке, совершенно целой и выкрашенной в белый цвет, кипел самовар. Для бабушки Пелагеи Тихоновны чай заваривали особо, в медном чайничке. Старушка любила чай с шиповником.

Колючие кусты преградили дорогу Елене. Она коснулась их рукой. «Шиповник… Как разросся…» Елена вглядывалась в темноту. От реки поднимался ночной холод, туфли и чулки виконтессы давно вымокли, мокрый подол платья отяжелел. Она отпустила его и двинулась в обход кустов к беседке. Там, внутри, не было заметно никакого движения. Если ее кто-то еще и ждал, то безмолвно, невидимо, слившись с ночью.

Елена оглянулась на особняк, словно ища у бывшего родительского дома поддержки и ободрения. Окна первого этажа почти все были освещены. Во втором этаже слабо светились только два окна на самом углу. «Кабинет князя», – вспомнила она.

Сделав еще несколько шагов, Елена оказалась, наконец, на открытом пространстве. До беседки было рукой подать, но к ней по-прежнему никто не выходил.

– Я здесь! – произнесла она, и голос против ее воли предательски сорвался. – Кто меня ждет?

Елене никто не ответил, но ей показалось, что темнота внутри беседки зашевелилась и в одном месте особенно сгустилась, приняв очертания человеческой фигуры. В следующий миг она уже не сомневалась – на верхней ступеньке появилась женщина. Ее лица, обращенного к Елене, разглядеть было невозможно, но виконтесса ощутила липкий страх, внезапно парализовавший все тело. – Вы ждете меня? – спросила она женщину в черном платье, не делавшую никаких попыток приблизиться или заговорить.

– Вы принесли письмо? Кто вас послал?

Женщина, стоявшая на пороге беседки, издала сиплый загадочный смешок, поразивший Елену в самое сердце. Она уже слышала когда-то этот звук, полный смертельной ненависти. Перед виконтессой вновь мелькнуло окровавленное, обожженное лицо умирающего Алларзона.

– Кто вы? – почти беззвучно выговорила Елена, хотя уже знала ответ.

– А ты и не догадалась, графинюшка! – Тень на крыльце сделала движение, вкрадчивое и плавное, словно извлекая что-то из складок платья. – Нет, письма у меня для тебя нет. Но есть кое-что получше! Это тебя утешит, и уже навсегда!

Елена не могла разглядеть, что за предмет протягивает ей Зинаида – теперь не было сомнения, что в беседке ее ожидала сводня.

– Чего ты хочешь? Денег? Я заплачу тебе! – малодушно вырвалось у нее.

Никогда Елене так остро не хотелось жить, как в этот момент. Она вспомнила Татьяну, которую оставила в гостиной рядом с Евгением, ее счастливое свежее лицо, мелодичный смех… И прокляла свое упорство, заведшее ее, в конце концов, в ловушку. «Что мне до того, буду ли я знать, дочь она мне или нет? – пронеслось в голове у Елены в тот миг, когда Зинаида медленно поднимала вытянутую руку, держа что-то на весу. – Она будет счастлива… А если узнает правду, может стать несчастна!»

Вновь раздался сиплый смешок сводни.

– На что мне твои деньги, графинюшка? – заметила Зинаида. – Сегодня ты мне их бросишь, завтра отнимешь. Да еще меня в тюрьму засадишь! Я вас, господ, довольно знаю, вы добра и заслуги не помните! Нет, ты уж не обессудь, денег я с тебя не возьму. Сочтемся иначе!

Елена вновь взглянула в сторону особняка. Окна княжеского кабинета погасли у нее на глазах. «Кричать на помощь…» – пронеслось у нее в голове беспомощное.

В следующий миг темноту разорвала огненная вспышка, и тишина затаившегося сада рухнула, расколотая грохотом выстрела. Что-то со страшной силой, словно чугунный молот, ударило Елену в грудь. Падая, она успела увидеть над собой опрокинутое чернильное небо, усеянное пушистыми, словно шевелящимися звездами. Раздался чей-то истошный крик, но кто кричал – она ли сама или кто другой – Елена, терявшая сознание, уже не понимала.

* * *

– Мерзавец! – повторил Илья Романович, переступая порог кабинета и надвигаясь на оторопевшего Иллариона. – Что ты здесь делаешь?! Грабишь?!