Кицунэ - Андрей Белянин

– Ох, успокойся, пожалуйста, не надо так убиваться из-за какой-то ерунды…

– Е-ерунды? Для тебя это ерунда-а?! Ты меня-я не люби-и-ишь…

– О, ББ-8 с Падме Амидала под мышкой, да люблю, конечно!

– Тогда обними-и меня-я…

Я подал ей руку, обнял, сел на стул, а она удобно свернулась на мне калачиком. Слёзы прекратились в ту же секунду, видимо, она понимала, что мало кому из мужчин понравится сидеть мокрым, но старательно всхлипывать продолжала ещё минут пять. Я держал её под спину одной рукой и гладил по волосам другой, а потом вообще начал почёсывать, как собаку за ухом.

Мияко мгновенно разомлела и даже заурчала от удовлетворения. Все лисы из семейства псовых, что с них возьмёшь…

– Ты добрый и хороший, мой господин. Я недостойна находиться рядом.

– Глупости, это я был виноват…

– Само собой, ты! Кто же ещё? – следуя гибкой женской логике, самодовольно промурлыкала моя гостья. – Ты голоден? Не пора ли тебе подкрепиться пирожками? А то вдруг они пропадут в тепле?

– С чего бы? – Не в силах догонять её по каждому вопросу, я решил ориентироваться на последний.

– А разве ты не чувствуешь слабо уловимый запах кислой кожи и дыма? – удивилась она.

Признаться, ничего такого я не чувствовал. Тем более что на моих коленях сидело самое красивое и сексуальное существо женского пола, поэтому единственный запах, который дурманил мне голову, был аромат её волос…

– Боюсь, что мы не одни, Альёша-сан.

Кицунэ ловко спрыгнула вниз и приняла армейский «упор-лёжа», её изящные ноздри хищно раздувались, словно мы вышли на охоту или, образно выражаясь, ступили на тропу войны.

– Здесь есть нечисть.

– Но мы вместе искали с тобой в прошлый раз и ничего не нашли.

– В прошлый раз ничего и не было, – нервно согласилась девочка с ушками, – а вот сейчас есть! Кто-то принёс новую открытку профессора Сакаи прямо сюда.

– Допустим, – беззаботно хмыкнул я, – так пошли и вместе надерём им всем задницу!

– Ты говоришь, как герой дурацких американских комиксов.

Упс… Нельзя не признать, что она была права, но мне казалось, что это как-то в стиле и вообще обычно оно всем нравится…

Меж тем Мияко, нанюхавшись уже не знаю чего там, резко бросилась ко мне:

– Ты говорил, что можешь нарисовать мне меч!

Почему нет, что такого уж сложного в рисовании японской катаны? Мне даже не понадобилось искать соответствующие картинки в интернете, я и так всё более-менее помнил. Тем более что за моим плечом стояла крутейшая специалистка из самой Японии, которая отлично знала все детали оплётки, узоров позолоченной цубы, волн хамона на клинке и всего такого прочего.

В общем, меньше чем через пять минут госпожа Мияко уже хохотала в голос, опасно размахивая бритвенно-отточенным мечом. Честное слово, пару раз я с трудом сумел вовремя пригнуться. Завязавшая волосы в узел, лисичка готовилась к полномасштабной войне всерьёз и надолго. Видимо, в их роду такие вещи не застревали, а тактику и стратегию будущего боя определяли на бегу, за три шага до гипотетического противника.

– Сиди здесь, Альёша-сан. Тут безопасно. Позволь твоей верной кицунэ самой разобраться со всеми врагами!

– Да не проблема. Вот только далеко ли ты уйдёшь без меня?

– А-а, это проблема, – ни на минуту не задумавшись, признала лиса, – хорошо, держись за моей спиной, на расстоянии пяти шагов. Если будет опасно, беги! Когда мудрый самурай отступает, то это не есть трусость, это предвидение и заманивание врага. Как только ты их успешно обманешь, я выскочу из засады и всех убью! Шикарный план, правда?

– Нет.

– Правда.

– Нет.

– Ты мне просто завидуешь!

Вот, честно говоря, даже в самых дальневосточных или арктических уголках моего подсознания чувства по имени «зависть» не нашёл бы ни один психолог. Разумеется, исключительно в контексте данной, конкретной ситуации. А если по делу, то мы вдвоём, она с мечом над головой, я с фонариком наперевес, отправились по коридору в левое крыло.

– Кого мы вообще ищем-то?

– Привидение.

Не скажу, чтоб это меня как-то утешило или вселило здоровый оптимизм. Согласно всем известным исследованиям последнего времени привидения крайне редко бывали дружелюбны. Мы обошли всё крыло, внимательнейшим образом осматривая всё, что следовало и не следовало согласно инструкции. Никого.

То есть, с моей точки зрения, никого и ничего, ради чего (уж простите за тавтологию) стоило бы поднимать банальнейшую тревогу. Но Мияко вдруг остановилась у кабинета директора музея.

– Думаешь, здесь?

– Зачем думать, если знаешь?

– Ты ведь не всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

– Почему?

– Это был ответ?

– С чего ты взял?

Я заткнулся первым, поскольку кицунэ только дай повод для игры, так она и за неделю не успокоится. Потом нас заставил обернуться едва различимый шипящий свист. В воздухе повеяло холодом, хотя уж что-что, но сквозняки у нас в музее никак не редкость. Но всё равно проверить стоило, не говоря уж о том, что речь шла о моих прямых служебных обязанностях, мне было ещё элементарно интересно посмотреть на живое привидение.

– Так, мой храбрый самурай, – Мияко-сан, примериваясь, встала у кабинета, – сейчас я вышибу ногой дверь и сразу…

– У меня ключи есть.

– Какой ты скучный, – положа руку на сердце и закатив глаза, признала кицунэ, – хорошо, отпирай и сразу прячься. За меня не бойся, когда я училась профессионально владеть мечом, папа оплатил услуги трёх великих мастеров!

– То есть двоих ты похоронила?

– Глупости! Кома – ещё не смерть.

Я нашёл нужный ключ, открыл замок и, резко распахнув двери, шагнул в сторону, пропуская свою героическую спутницу:

– Банза-ай! Ну, или что-то вроде этого…

Кабинет директора был пуст. То есть, конечно, там находились письменный стол с кучей бумаг, стареньким дисковым телефоном, ещё советской лампой, большой книжный шкаф, набитый так, что дверцы не закрывались, кресло, два стула. Графические листы на хлебниковскую тему калмыцкого художника Степана Ботиева под стеклом на стене. А-а, вот ещё корзина для мусора под столом.

В общем, на первый взгляд это всё, что высветил мой фонарик, но самое главное, что никаких посторонних лиц здесь не было. Мы вдвоём внимательно осмотрели все углы. Имел место разве что странный лютый холод при полном отсутствии привычного сквозняка.

– Я никого не вижу.