Бутырка. Тюремная тетрадь - Ольга Романова

С момента публикации этого дневника не ходила смотреть комментарии — ну, только если друзья и коллеги пересылали что-то интересное, зная, что я комменты не читаю. Не читала из-за трусости, или, скорее, из-за того, что и так негатива хватало. Вот только сейчас выборочно посмотрела, одним глазом, очень аккуратно.

Поразило, в общем, одно — про деньги. Про то, что они у нас были. У кого их не было, нет и не будет — не читайте дальше.

Да, за выкуп мужа из тюрьмы в июле прошлого года генерал-посредник Пал Палыч Ш., как позже выяснилось, известный спец по таким делам, потребовал полтора миллиона долларов — за то, что мужа выпустят, а потом еще полтора — за то, что закроют уголовное дело. Посредника этого привел начальник службы безопасности компании мужа, полковник СВР в отставке. Мне трудно было ему не поверить — наивная была. Собрала меньше этих полутора, предоплату, отдала — теперь твердо знаю, что это обычное дело, так происходит со многими обезумевшими женами, и этого делать ни в коем случае нельзя. Слетаются стервятники, которые на самом деле ничего не решают. Но поразило отношение многих читателей к сумме. Хотела бы остановиться чуть-чуть на этом. В июле прошлого года миллион долларов стоила средняя «трешка» в неплохом районе Москвы. У меня была не средняя «трешка», плюс дача (сейчас нет ничего). Теперь вопрос: вот вы, например, столкнулись с киднеппингом. Или на голову вашему близкому человеку падает кирпич — но вы за деньги можете кирпич остановить. Или вылечить тяжелую болезнь, хотя шансов мало. И цена вопроса — ну, ваша квартира, например. Вы что, не отдадите? За то, что у вас есть один шанс — может, из сотни — что вот отдадите, и все закончится хорошо? Не попытаетесь? Тогда лучше скажите об этом вашим близким прямо сейчас. Да, миллионы людей не имеют никаких дач-квартир, живут себе в съемных, и вы проживете, если вам кажется, что этот шанс есть. Или вы в милицию пойдете жаловаться — на генерала, на сенатора, на следственный комитет? Уж лучше сразу в Кащенко. Мне казалось, что шанс есть. Его, на самом деле, не было. Тюрьма — это болезнь, это кирпич, но, скорее, киднеппинг. Я все равно никогда не пожалею, что попыталась.

Даже если не давать никаких взяток (что невозможно, иначе ваш близкий будет раздавлен, а уж здоровье потеряет точно), не забудьте про расходы на адвокатов. Это адские деньги. В первые часы после ареста мужа я подписала контракт с самыми-самыми лучшими, да еще и с правильными питерскими корнями. За первый месяц их работы мне был выставлен счет — 30 тысяч евро, с небольшим хвостиком. И за второй столько же, и за третий. Надо сказать, что уже к концу первого месяца работы эти адвокаты мне аккуратно начали говорить, что угроза заказчика, сенатора — посадить мужа на 8 лет — вполне реальна. Я не верила — хотя бы потому, что дело чисто арбитражное, что у жены сенатора, которая писала заявление на моего мужа, нет и не могло быть никаких документов, подтверждающих ее права на спорные акции, к тому же вся история перехода собственности хранится в уважаемом депозитарии. Адвокаты тактично и очень терпеливо два месяца объясняли мне, что это ничего не значит. Что я зря трачу огромные деньги, которые мне еще пригодятся. В итоге они познакомили меня, почти насильно, с другими адвокатами, куда более бюджетными, и очень, очень толковыми. Все равно это дорого. Это в два раза больше моей зарплаты, весьма приличной даже по докризисным временам. А еще надо кормить мужа в тюрьме и содержать семью.

Всем адвокатам я рассказывала про взятку. Они выспрашивали подробности и говорили — зря. В том смысле, что надо было дать не этому, и не так, и не тогда. Но теперь чего уж.

Что удалось получить за деньги, потраченные на адвокатов:

1. Год жизни. Мосгорсуд, не изменив приговор, изменил срок, снизил на год. Теперь не 8, а 7 лет.

2. Адвокаты собрали все документы о невиновности мужа и о фабрикации дела следствием. Сейчас все это никого не интересует. Но я верю, что рано или поздно они пригодятся.

3. Впереди Верховный суд, впереди Страсбург. Мы приготовились к последующим этапам.

…Уже год мы вместе с банком пытаемся продать заложенную недвижимость — пока не получается. Банк попал вместе со мной. Я очень сочувствую банку и стараюсь изо всех сил найти покупателя; проценты по кредиту платила первые два месяца, потом все стало понятно — и мне, и банку: наступил сентябрь-2008. Сейчас вроде покупатели оживились. Может, расплачусь с банком: мы за этот год успели несколько раз посудиться (добавьте к гонорарам уголовных адвокатов и адвоката гражданского), договорились (спасибо адвокату, на хороших условиях), подписали «информационные письма», что я нахожу покупателя (добавьте риэлтора), а покупатель расплачивается с банком (добавьте содержание дома на Рублевке, он ведь заложен, то есть платежи мои). Хвала банку — оказался вменяемым. Средний банчок, очень плохо пережил кризис, так что понимание было достигнуто. А мы с мужем быстро достигли понимания, что больше никогда не будем обзаводиться собственностью в России — никакой. В особенности заводами, их акциями, или домами на Рублевке — этого больше нет, и не надо этого больше никогда. Гиблое место.

Вот, кстати, прекрасный итог минувших полутора лет. Мне очень жаль, что я не верю в бога, и, как я ни старалась, до сих пор искренне не получается — а вот муж поверил. И благодарен ему, что тот прервал его прошлую жизнь, безумный разгул и потребительскую булимию. И дал ему возможность понять и осознать многие важные вещи. И дал ему время почитать Лескова, Достоевского, Гете — и Библию, конечно. А до тюрьмы детективы читал. Теперь еще мечтает о Прадо, Уффици и д`Орсэ. А до тюрьмы он как минимум четыре раза в год ездил в куршавели-шамани-ишгли. Чертовы пафосные физкультурники.

Друзей с Рублевки у нас больше нет. И это тоже прекрасный итог полутора лет. Ведь можно же было прожить жизнь вместе с ними, рядом с ними, и не знать, что никакие это не друзья. Впрочем, вру: нам сильно помогал и помогает один наш сосед (ну, бывший уже). Думали — сосед, а оказалось — друг. Жаль, что мы никогда уже не сможем приехать к нему в гости: невозможно видеть дом напротив, который мы строили с прицелом на то, что здесь будут жить наши прапраправнуки, и они будут целоваться под деревьями, которые посадили мы.

Потеря тех, кого считал друзьями, — это хорошо. Счастье — находить друзей в людях, которых считал приятелями. И это тоже есть. Через Slon.ru нас с мужем разыскал его однокурсник, много лет назад они вместе учились в университете в США. Он гражданин Украины, успешный финансист, долго работал в Латинской Америке. Я помогла ему связаться с мужем, тот был потрясен и несказанно счастлив: говорит, что Л. (однокурсник) взял над ним своеобразное шефство, снабжает его всеми последними финансовыми исследованиями, каждый день высылает ему на подпольный телефон свежую информацию, рвется сам приехать. С сегодняшнего дня это можно устроить: муж получил в колонии «зеленую бирку», то есть облегченный режим содержания, и теперь ему в два раза чаще можно пересылать официальные посылки и ездить на свидания. Мы с Л. уже договорились, когда мы поедем вместе. Я совсем не знаю Л.: видела его один раз мельком после свадьбы. Как же мы бываем близоруки. Или дальнозорки.