Голубь с зеленым горошком - Юля Пилипенко

– Джоана, это Джулия. Джулия – это Джоана, – быстро перешел к делу мой друг.

Если бы повод для знакомства имел характер иного происхождения, Джоана наверняка бы расцеловала меня в обе щеки, но в данном случае это было, мягко говоря, неуместно. Мы молча друг другу кивнули, и она задала очень верный вопрос:

– Вам нужна медицинская помощь?

– Нет. Это кровь собаки, – коротко объяснил ситуацию Дженнаро. – Джоана, я должен переодеться и вернуться на встречу. Я бросил людей в ресторане. Вы сможете побыть с девочкой и убедиться, что она в порядке и у нее есть все необходимое? Чистая одежда нужна в том числе. – Он метнул быстрый взгляд на мой оголенный живот с окровавленным мерсовским шрамом.

– Конечно, синьор Инганнаморте. Я все проконтролирую. Пойдемте. Я вас проведу.

Мы прошли бесчисленное количество коридоров, прежде чем через служебный вход попали к лифту в здании для клиентов. Моя большая ошибка заключалась в том, что я посмотрела на себя в зеркало. Либо это была ошибка Уильяма Рейда. Глаза покраснели и опухли до такой степени, что можно было смело завоевать приз зрительских симпатий на Хэллоуин-конкурсе. Впрочем, моим векам обычно требовалось гораздо меньше слез для того, чтобы превратить меня далеко не в самую красивую девушку Фуншала.

Тот факт, что мой женевский друг жил в президентском номере, меня абсолютно не удивил. К счастью, а иногда сожалению, мне доводилось останавливаться в лучших отелях нашего круглого шара. Парижский «Crayon» был хорош, «Hotel Costes» – мрачноват, но компенсировал этот недостаток треками Стефана Помпуньака, «Ritz» очаровывал специальным сотрудником-дедушкой, работа которого заключалась в дегустации черной икры и вынесении приговора в стиле «годится/не годится». «Wynn» в Вегасе убивал огнями и каруселями из живых цветов, а мадейрский «Reid’s» оказался просто другим, очень английским, особенным. Пастельные тона, дерево, изысканный коллаж красок и дизайн – все призывало чувствовать себя как дома. И именно так я себя и почувствовала: грустно, но вполне комфортно. Отозвав Джоану в сторону, Дженнаро перебросился с ней парой слов и ускользнул в другую комнату. Я отчетливо слышала, как в кране бежит вода и хлопает дверца шкафа. Видимо, ему тоже нужно было смыть с себя кровь Люциферчика. Последняя мысль вызвала череду молчаливых слез, что не укрылось от внимания заботливой Джоаны. Она подвела меня к дивану и со словами: «Все будет прекрасно», – села рядом со мной.

Через минуту Дженнаро появился в комнате: свежий, красивый и непроницаемый. В новой рубашке, которая шла ему не меньше, чем предыдущая.

– Я скоро вернусь, хорошо? – обратился он ко мне. – Пожалуйста, прекращайте плакать. Джоана обо всем позаботится.

Потрясающая женщина в самом деле обо всем позаботилась. На смену отправленной в прачечную окровавленной спортивной экипировки появился белый махровый халат, а бежевый сарафан в ярко-зеленых яблоках, сандалии и прикольные очки купили и доставили в номер быстрее, чем я успела принять душ.

– Джулия, на террасе ждет чай и наши лучшие десерты, – сказала Джоана, когда я вышла из ванной комнаты. – Если ты не возражаешь, я составлю тебе компанию.

– Нет, конечно, нет.

Теплая вода меня окончательно разморила после обделенной сном ночи и свежих переживаний, но Дженнаро был прав: если бы я осталась одна, то предалась бы, конечно, плаксивому занятию.

Мы вышли на огромный балкон с черно-белым шахматным полом. Розовые стены фасада и маленькие пальмы в прямоугольных горшках сквозь бесконечные арки вели к невообразимым просторам Атлантического океана. Мне показалось, что я парю над самой жизнью и даже свободой. Высота обрыва шокировала, но не смущала, а стол с белоснежной скатертью, заставленный разнообразными сладостями и чайными чашками, вызывал печальную, но все же улыбку.

– Джоана, спасибо… Здесь просто потрясающе…

– De nada[55], – рассмеялась она. – Мне не стоит говорить «спасибо». Лучше поблагодарить Бернарда Шоу и мистера Инганнаморте.

– А первого за что? – Я наконец-то по-настоящему улыбнулась.

– За то, что мы сейчас пьем чай на террасе его апартаментов.

– Да?

– Да. И ты этого заслужила. Мистер Инганнаморте рассказал мне в двух словах, как ты пыталась спасти собаку. Это достойно уважения.

– Спасибо… – Я хотела быстро перевести тему, потому что глаза начинали неприятно пощипывать, но один вопрос не давал мне покоя. – Знаете, чего я не могу понять? Почему водитель, который сбил собаку, собирался звонить в пожарную службу? Он так и сказал: «Я позвоню пожарным, и они выбросят животное в мусор».

– Возможно, это прозвучит грубо, но, к сожалению, так поступают в данных случаях. На Мадейре больше нет специальной службы, которая занималась бы подобными вещами. В таких ситуациях действительно вызывают пожарных и, естественно, платят им за это деньги.

– И они просто выбрасывают животное в общий мусор?

– Да… Затем сжигают.

– Fodesse… Простите…

– Не стоит просить прощения. Я с тобой полностью согласна. Но не будем о грустном. Ты уже успела побывать где-нибудь, кроме Фуншала?

– Да, у меня прямо какой-то тур по местам славы нобелевских лауреатов. В Camara de Lobos я уже успела познакомиться с Черчиллем.

– Сэр Уинстон Черчилль в нашем отеле постоянно останавливался. Это тоже президентский номер. Но, если между нами, то номер Бернарда Шоу мне нравится больше.

– А он как здесь оказался? Я обожаю его книги, но понятия не имею, каким ветром Джорджа Бернарда занесло на Мадейру.

– У него была жена Шарлотта – женщина, способная убеждать и в конце концов убедить. Однажды она сказала ему, что хочет уехать из Британии и провести на Мадейре отпуск, наслаждаясь цветами, закатами, рассветами и отсутствием любых драм и театров. Они приехали сюда 30 декабря 1924 года. Бернард Шоу был поражен. Но не отелем и красотой. Здесь его застала весть о том, что пока они с супругой находились в пути, смерть неожиданно забрала его очень близкого друга Уильяма Арчера.

– Джоана, простите… А кем был Уильям Арчер?

– Очень известным британским критиком. Он сделал все возможное, чтобы пьесы Бернарда Шоу были переведены на немецкий язык. Насколько мне известно, их дома располагались по соседству на лондонской площади Fizdroy: дом 27 и дом номер 29. Кто из них в каком жил – не помню. Не выдавайте меня.

– Не выдам, – я рассмеялась. – И чем здесь занимался Джордж Бернард?

– Грустил, писал, творил, работал, любовался островом, спускался к океану по ступенькам, плавал и…

– И?..

– В какой-то момент он решил побороть чувство утраты. В один прекрасный день он вышел на танцпол и согласился на урок танго от нашего первоклассного резидент-инструктора Макса Риндера.