Наваждение - Елена Ласкарева

А ей очень хотелось оглядеться и хорошенько рассмотреть диковинно украшенный зал, в котором вместо колонн были расставлены пушистые елочки, наряженные золотыми звездами и серебряными ангелочками.

Среди собравшихся было много знаменитостей, звезд эстрады и телеэкрана. И они смотрели на Катю как на равную…

Кирилл все тонко рассчитал, и горностаевую шубку он снял с Катиных плеч только посреди зала, а не в гардеробе, как полагалось, дав всем возможность оценить красоту и дороговизну царственного меха.

— Благодарю, — едва кивнула ему Катя, расправляя низко опущенный с плеч широкий воротник.

К ним тут же подбежал лакей в ливрее, принял из рук Кирилла шубу, а Кирилл обнял Катю за талию и закружил по залу в вальсе.

Они были единственной парой — никто не рискнул присоединиться к ним.

Зато потом, когда танец закончился, их разом обступила толпа. Женщины придирчиво оглядывали Катю, словно старались отыскать в ней изъяны, а мужчины касались губами тонкого запястья и старались подольше задержать в своих руках ее руку.

— Светлая сестра благодарит вас за радушный прием, — сказал собравшимся Кирилл, почему-то говоря о Кате в третьем лице, точно она сама не могла слова молвить.

— Это одна из вашей паствы? — ехидно спросил худой мужчина с желчным взором.

Кирилл посмотрел на него так, словно тот допустил непозволительную оплошность:

— Земной ангел, посланный Ею, чтобы служить проводником молитвам нашим, не должен чтить пастыря. Она не подчиняется мне, это я служу ей…

— Ах, как это романтично! — воскликнула одна из дам. — Прямо средневековый рыцарь, поклоняющийся своей Прекрасной Даме!

— Бесспорно, сестра моя прекрасна, — сухо отозвался брат Кирилл, — но я не смею назвать ее дамой сердца. Только чистота тела и помыслов может приблизить нас к Заступнице.

«Какой врун… — подумала Катя. — Если бы знали они, какие «чистые» помыслы возникают у него ночами, когда он наслаждается моим телом…»

— А я думала, это ваша супруга, — протянула спутница желчного мужчины. — Вам ваша религия жениться не позволяет?

Кирилл скромно потупил взор:

— По вере нам воздается.

Тут к ним протиснулась сквозь толпу решительного вида дама в широком балахоне, смутно знакомая Кате по политическим передачам. Она схватила ее под руку и поволокла прочь:

— Нам надо побеседовать, милочка. Что вы думаете о разногласиях между католичеством и православием в вопросе чествования Рождества Христова? Ваша… гм… Богородица должна бы сама внести ясность, чтоб положить конец разночтениям. Какая же дата верна? Кому же знать наверняка, как не ей?

Катя оглянулась, но Кирилла удерживали расспросами, и он не мог прийти ей на выручку.

— Неужели вы не интересовались во время ваших… гм… трансов? — не унималась дама. — Вам самой это неинтересно?

— Интересно, — едва слышно отозвалась Катя.

— Ну?!

— С нами у Нее нет разногласий, — обтекаемо ответила она.

— Следовательно, православная дата является верной? — настойчиво донимала ее дама. — Почему же вы пришли на этот прием?

От ее приставаний Катю освободила модная эстрадная певица. Она оттерла от Кати политическую тетку и жеманно поинтересовалась:

— А будущее вам открыто? Богородица может решить мою проблему?

«Она считает меня медиумом? Или чревовещательницей?» — удивилась Катя.

— А в чем проблема? — осторожно спросила она.

— Секрет, — хитро прищурилась «звездулька». — Давайте я буду думать о ней, а вы свяжетесь с Богородицей, — предложила она.

«Прям как беспроволочный телеграф… Бесплатные советы от Девы Марии», — усмехнулась Катя.

Певица схватила ее за руку, повернула ладонью вверх и положила сверху свою ладонь.

— Давайте сосредоточимся… — Она закрыла глаза. — Что вам нужно, чтобы связаться с Девой?

— Одиночество, — ответила Катя.

Певица фыркнула, убрала ладонь и с обиженным видом скрылась в толпе.

Наконец-то Кирилл освободился и подошел к Кате. Он провел ее еще в одном туре вальса и усадил на высокий стул в углу зала. Отлучился на секунду и подвел к Кате полного лысоватого человека.

— Светлая сестра молилась за вас, господин Подольский. Дева назвала вас в числе избранных Ею.

— Спасибо, — буркнул Подольский.

— И банку вашему прибудет в середине весны. Несчетны блага материальные для тех, кто печется о духовности народа…

— Пекусь, это да… — крякнул Подольский. — Сколько вам надо?

— Сущие пустяки, — потупил взор брат Кирилл. — На Пречистенке есть старый особнячок… Вот если бы выкупить его у правительства Москвы для нашего Центра… Ну и ремонт… реставрация…

— Памятник архитектуры? — уточнил Подольский.

— Конечно! Разве можно духовное место переносить в новострой?! — воскликнул Кирилл. — Корни к корням тянутся…

Господин Подольский хмыкнул, покосился на Катю и протянул руку:

— Ладно, давай адрес. Я поговорю с Музыкантским. Попробую откупить.

— И ремонт… — напомнил Кирилл. — Нам бы въехать поскорее…

— Когда там мне материальные блага пророчишь? В середине весны? Вот тогда и ремонт будет, — решил Подольский.

Кате хотелось танцевать, веселиться, но вместо этого она вынуждена была чинно сидеть в уголке, приветствуя улыбкой тех, кого подводил к ней брат Кирилл.

И это называется бал?! Никто из мужчин не рискнул бы пригласить ее на танец, никто не обменивался с ней больше чем парой фраз.

А ведь остальным прием доставлял удовольствие. Лица светились улыбками, то и дело слышался смех…

На разносимых официантами подносах искрилось в бокалах шампанское, вдоль стены на столах стояли закуски. Атмосфера становилась все более непринужденной, И лишь Катя понимала, что ее привезли сюда не развлекаться, а работать.

А брат Кирилл неутомимо представлял Катю сильным мира сего, и от каждого добивался обещания поспособствовать, посодействовать, помочь, оплатить, подарить, перечислить…

— Устала, малышка? — улучив минутку, шепнул он ей. — Потерпи, скоро пойдем… Не улыбайся! Серьезнее!

— Торт! Торт! — захлопала рядом с ними уже изрядно подвыпившая девушка. — Везут!

В противоположном конце зала показалась тележка, на которой официанты неспешно вкатили в зал белокремовое трехъярусное чудо кондитерского искусства, увенчанное тщательно раскрашенной сахарной фигуркой мадонны с младенцем.

— Какой кич, — поморщился Кирилл. — Приготовься, милая… сейчас… Встань!

Он выкрикнул это Кате в ухо, потому что вокруг стало очень шумно, все бурно приветствовали торт, словно три дня ничего не ели.