Голоса в темноте - Никки Френч

Я не знала, что предпринять. Кто я в этой квартире: незваная гостья или законная хозяйка? Мне хотелось здесь остаться, принять ванну, забраться в рубашку-регби и, свернувшись на своем стуле, уставиться в телевизор — мой телевизор. Я не желала жить у друзей, которые были добры и предупредительны, но считали меня ненормальной. Я хотела дождаться Джо и разузнать о своем потерянном "я".

Я опустилась на стул и высыпала на журнальный столик содержимое сумки. Самым крупным предметом оказался пухлый, формата А5, конверт с моим именем. Я извлекла из него два паспорта: старый и новый. Открыла обложку и увидела свою фотографию — такую же, как за рамой зеркала. Далее следовал авиабилет. Десять дней назад я должна была лететь в Венецию, а возвратиться позавчера. Я всегда хотела побывать в Италии.

Пара скрученных друг с другом черных перчаток, моя разъехавшаяся в переплете записная книжка. Четыре черные ручки, одна подтекает. Тушь для ресниц. Два тампона. Полпакетика мятных конфеток «Поло». Я машинально положила одну в рот — пусть забьет вкус вина. Пачка салфеток. Карамелька. Нитка бус. Три тонкие ленты для волос — теперь они мне не нужны. Расческа и маленькое зеркальце. На пол упал кусочек фольги. Я подобрала его, но это оказалась плотная серебряная упаковка с двумя таблетками, правда, одной уже выдавленной. Я поднесла упаковку к свету и прочитала название: левонелл, доза 750 миллиграмм. У меня появилось идиотское желание положить оставшуюся таблетку в рот и посмотреть, что произойдет.

Однако я этого не сделала. А заварила себе чаю и позвонила Шейле и Гаю, но нарвалась на автоответчик. Сказала, что вечером не вернусь, поблагодарила за все и пообещала вскоре связаться. Надела свой кожаный пиджак, положила ключи и таблетку во внутренний карман и вышла. Машина стояла на прежнем месте. Только теперь под примерзшую щетку стеклоочистителя была подсунута завернутая в полиэтилен квитанция на штраф.

Разберемся с этим потом. А пока я свернула на Кэмден-хай-стрит и шла до тех пор, пока не повстречала аптеку. Она уже закрывалась. Я подошла к рецептурному отделу, работавший там молодой азиат спросил, не может ли он мне помочь.

— Надеюсь, — сказала я. — Я только хочу узнать, от чего вот это лекарство. — И протянула ему серебряную упаковку.

Аптекарь нахмурился:

— Это ваше?

— Да... То есть нет. Ведь если бы это было мое, я бы знала, что это такое. Согласны? Я это нашла. В комнате своей младшей сестры. И хочу убедиться, что таблетки не представляют опасности. Потому что видите, второй здесь нет.

— Сколько лет вашей сестре?

— Девять, — наобум ответила я.

— Понятно. — Аптекарь бросил упаковку обратно на прилавок и снял очки. — Это контрацептив «скорая помощь».

— То есть?

— Таблетки, которые принимают наутро.

— О!

— И вы утверждаете, что вашей сестре только девять?

— Господи!

— Ей следует показаться врачу.

— М-м... дело в том... — Я осеклась. В аптеку вошел покупатель, встал за мной и с интересом прислушивался.

— Как вы думаете, когда она ее приняла.

— Давно. Десять дней назад или около того.

У аптекаря появилось неодобрительное и какое-то ироничное выражение.

— Вообще-то их принимают по две. Одну не позднее семидесяти двух часов после сношения, желательно раньше. А вторую — через двенадцать часов после первой. Так что ваша сестра может быть беременной.

Я схватила с прилавка таблетку.

— Разберусь. А вам — большое спасибо. — И выскочила на улицу.

Ледяной дождь приятно охладил пылающие щеки.

Я поняла, что случилось. Слышала, что такие нелепости совершали и другие. Даже друзья. Как трогательно. Вернувшись в квартиру, я сразу же позвонила Терри. Его голос звучал так, словно я его разбудила. Я спросила, не приходила ли мне утром корреспонденция.

— Да, была пара конвертов, — пробормотал он.

— Мне должны были прислать мою новую кредитную карточку. Обещали успеть сегодня.

— Если хочешь, перешлю ее тебе.

— Это совершенно неотложно. А я тут как раз по соседству. Так что позволь, я к тебе заскочу?

— Хорошо, но...

— Буду у тебя через полчаса.

— Мне послышалось, ты сказала по соседству.

Я пыталась придумать умное объяснение, но не смогла.

— Мы с тобой много говорим, тебе придется долго ждать, пока я приеду.

* * *

К тому времени, когда я оказалась в его квартире, Терри успел открыть бутылку вина. Он предложил мне бокал, и я не отказалась. Следовало проявить тонкость. Начать с подходом. Он оценивающе посмотрел на меня. Я хорошо помнила этот взгляд: он словно прикидывал стоимость какого-то хитроумного предмета антиквариата.

— Я вижу, ты нашла свою одежду, — начал он.

— Да.

— И где же она оказалась?

Я не хотела рассказывать. И не из-за ослиного упрямства. Мне казалось, чем больше в эти дни путаницы, тем лучше. Пусть те, кто знает, кто я такая, понятия не имеют, где я нахожусь. А те, кто в курсе, где я живу, пусть не догадываются, что я за человек. Так будет безопаснее. Во всяком случае, я хотя бы буду перемещающейся мишенью.

— Оставила кое у кого, — объяснила я.

— У кого?

— Ты не знаешь. Так где моя почта?

— Положил на стол.

Там оказалось два конверта. Один — вопросник о моих покупательских привычках. Его я немедленно отправила в мусорную корзину. Другой — с пометкой «специальное отправление» — обещающе твердый на ощупь. Я разорвала упаковку. Внутри была новенькая кредитная карточка. Я имела кров, одежду, кое-какие компакт-диски, а теперь еще обзавелась кредитной карточкой. Похоже, я постепенно возвращалась к жизни.

— Кое-что из моей мелочевки все еще здесь.

Я потягивала вино, а Терри выпил залпом. Я уже собиралась сделать ему замечание по поводу спиртного, но с облегчением вспомнила, что это меня больше не касалось. Это теперь забота Салли. Но может быть, он с ней не пьет?

— Забирай в любое время, — предложил он.

— Мне некуда их положить. Это спешно? Когда Салли переезжает?

— Мы знакомы всего две недели. Она только...

— Послушай, Терри, я категорически не желаю обсуждать, что она для тебя значит.

— Я говорил о тебе. Хотел объяснить, что расстроился из-за случившегося с тобой. — Он попытался глотнуть из пустого стакана. Опустил глаза, затем снова посмотрел на меня. — Мне жаль, Эбби, что я тебя ударил, и я не оправдываю себя. Это моя вина, и только моя, и я ненавижу себя за это.