Стеклянное море - Сергей Лукьяненко

— Да. Ну и что? Я выбираю, что для меня важнее. Мое право. Яставлю цели и меняю приоритеты. Мне плевать на чужие законы — я создаю свои.Кто ты?

Эйфория рассеялась. Но я по-прежнему оставался в бесплотнойлегкости гиперперехода. Что-то он затянулся…

«Вмешательство. Воздействие извне», — голос сопровождающейменя части корабля едва уловим. Наверное, я и слышал-то его лишь потому, чтосекунды назад был с ним единым целым.

— Отрешенные, — сказал я. Почти спокойно. — Кто вы? Что вамнадо от нас… от меня?

— То, чего ты не хочешь. Мы поможем тебе… уберем лишнее.Голос растаял, осталась лишь безграничная голубизна, в которую я падал. И сераяплоскость в этой голубизне — вращающаяся, поворачивающаяся ко мне ребром. Нет,не плоскость — лента, полоса… клинок. Лезвие исполинского меча, на который япадал, уже ощущая вес собственного тела, начиная верить в дикую реальностьпроисходящего. Лазурная пустота и серая нить нацеленного на меня лезвия. И дажебелые сполохи на нем, словно на заурядном атомарном мече… Я коснулся лезвия, имир вокруг исчез.

Шар-клетка превратился в легкие металлические трубки,присыпавшие меня сверху, словно сломанные ветки. Кресло — в обмякшую подушкунеопределенного цвета. Выбравшись из-под обломков гиперкатапульты — металлтрубок при малейшем нажиме рассыпался мелкой колючей пылью — я осмотрелся.

Бледное, не то голубое, не то зеленоватое небо. Маленькаяослепительно яркая белая звезда — местное солнце. Каменистая равнина, нагоризонте переходящая в горную цепь. Ни малейших следов человека.

Воздух был в меру прохладен, дышалось легко. Слабые, далекиезапахи не оставляли сомнений в существовании растительности. После Сомата ялегко ощущаю этот неуловимый, привычный запах жизни.

Тщетно порывшись в обломках — никакого аварийного комплектане оказалось — я спросил:

— Что-нибудь еще функционирует? Отвечай!

Отвечать было некому, точнее — нечему. Я пнул бесполезнуюрухлядь катапульты. Тоже мне, Сеятели. Даже военный корабль не смоглиоборудовать как следует… Где же я, черт возьми?

Планета казалась вполне пригодной для жизни. Надо думать,населена. Это просто мое невезение — высадиться в пустыне. И на Таре так было,когда я несся на помощь принцессе.

Я проверил лазерный пистолет, атомарник, силовой имедицинский контуры комбинезона. Всё исправно. Что ж, это главное.

Главное…

Что-то не так. Я чувствовал фальшь… не в окружающем, аскорее в себе самом. Но со мной все в порядке…

Меня зовут Сергей. Я император планеты Тар. Сейчас двадцатьвторой век. Мой корабль атаковали фанги, пришлось бежать. Мои подданные —Эрнадо и Ланс — остались на корабле. Необходимо добраться до планеты Ар-На-Тьин— и вступить в схватку с фангами. Я жив, невредим, готов бороться с врагами. Ядоволен судьбой.

Но что-то не так.

Присев на корточки, я уткнулся лицом в ладони. Пальцы былихолодные, негнущиеся. Словно у мертвеца. Чушь. Я жив и невредим… Все нормально.

Я повторял это словно заклинание. Но магия слов не действуетна говорящего.

— Все хорошо, — шептал я, убеждая себя. Но верить можно лишьтому, кто не предавал.

А я предал.

Себя? Глупости, игра слов… Терри? Нет, я люблю ее. Своихподданных, Эрнадо и Ланса? Но я ведь бежал с корабля, отводя от них опасность.Я не предатель. Мне нечего волноваться.

Вот я и не волнуюсь.

— Слышите?! — закричал я. — Со мной все нормально!

Кому я кричу? Камням, обломкам гиперкатапульты, небу?

Воздух дрогнул, в глаза ударило сиреневое сияние. Небораскололось — сквозь аквамарин брызнула тьма. Потом она исчезла, оставив висетьв сотне метров над головой приплюснутый силуэт боевого корабля фангов. Выход изгиперпространства в такой близости от поверхности планеты — вещь опасная. Егоиспользуют лишь для прорыва мимо станций планетарной обороны. Похоже, планета,где я оказался, неплохо укреплена…

Я додумывал, уже прыгая в маленькую ложбинку. Это неукрытие, конечно, но стоять на виду еще глупее. Проклятые фанги! Выследиливсе-таки…

Корабль снижался — так стремительно, словно целью егопоявления было разбиться о скалы. Или датчики уже заметили меня?

Вырвав из кобуры пистолет, я сдвинул регулятор. Словнолазерный луч мог пробить броню боевого звездолета… И нажал на спуск — белаяигла впилась в падающий корабль.

Боевой корабль фангов полыхнул, как лист бумаги,подставленный под паяльную лампу. Клочья обшивки падали вниз, чернея искручиваясь, как хлопья сажи.

Я уставился на пистолет, не понимая, что произошло. Да, имможно запросто сжечь современный земной танк… то есть танк двадцатого века. Нозвездолет!

Внутренности корабля начали вываливаться. Вспыхивали синиеогни, сухо потрескивали электрические разряды. От поверхности корабль отделялоне больше двадцати метров, когда я понял, что случилось.

Сверху, из чистого зеленовато-голубого неба, в гибнущийкорабль вонзались иглы оранжевого света — деструкторное излучение. Орбитальныепатрули засекли корабль — и уничтожили через несколько секунд. На какой жепланете я оказался?

Из горящих распадающихся механизмов фанговского кораблявыплыл туманно-мутный шар. Скользнув прочь от гибнущего звездолета, он мягкоопустился на каменистую равнину.

Корабля уже не было. Только темное облако пыли, струящеесявниз. На рукаве комбинезона запульсировал тревожным красным светом индикаторрадиации — в разрушенном звездолете, конечно же, были источники ионизирующегоизлучения.

Я бежал к месту посадки белого шара, чувствуя, как падает наволосы мелкая пыль. Вытащил из воротника капюшон, натянул на голову — заработалкомпрессор, обдувая лицо профильтрованным воздухом, сгоняя с кожи смертоносныйпепел.

Туманный шар таял, обнажая темный силуэт в центре. Белесыеклочья обшивки с шелестом исчезали, превращаясь не то в газ, не то в энергию —воздух ощутимо потеплел.

— Вставай, фанг, — зло сказал я. — Отвоевался.

Темная тень шевельнулась, разламывая остатки туманнойскорлупы. И я услышал голос фанга:

— Меня зовут Нес, землянин.

* * *

Фанг был красив. Это приходило в голову в первую очередь. Яследил за ним с невольным брезгливым любопытством — мне не доводилось видетьнаяву нелюдей. Пэлийцы и жители Клэна — это все-таки люди.

Фанг был красив. Короткая густая шерстка походила на плюш, создаваявпечатление мягкости, беззащитности. Глаза — не столько выпуклые, сколькобольшие. Темно-желтые, цвета гречишного меда глаза на светло-коричневом,янтарном лице… Я замотал головой, отгоняя причудливые ассоциации, и навел вгрудь фанга ствол пистолета.