Испытание любовью - Дарья Кириченко

Если ты думаешь, что врать было очень легко, то ты сильно ошибаешься. Я понимал, что рано или поздно уйду, но продолжал тебе лгать. Наверное, я зря тебе написал, но это неважно. Я знаю, что говорю глупость, но не могу не сказать. Не знаю как, но я к тебе привязался, и мне было тяжелее вдвойне врать, что люблю тебя, обещать, что мы будем вместе. Прошедшей ночью я понял, что это предел. Если я не уйду сейчас, то потом тебе будет ещё больнее. Я не мог больше слушать, что ты любишь меня, и ненавидел себя за свои ответные слова и действия. Твои слова и прикосновения возбуждали и убивали меня. Я знаю, что причинил тебе боль и сейчас делаю то же самое. Я понимаю, что ты меня не простишь и возненавидишь. Я должен был это сделать и исчезнуть, но ничего не сказать я не мог. Забудь меня, как страшный сон, и живи своей жизнью. Я желаю, чтобы у тебя всё было хорошо. Да, и не ищи оружие, можешь передать Билли. Извини за это и прощай. Майк».

Листок выпал у меня из рук и улетел под стол. Я медленно сползла по стене на пол. К горлу подступали предательские слёзы.

НЕТ! Нет, нет, нет! Этого не может быть! Это чья-то неудачная шутка! Нет, я сплю, сейчас проснусь – и всё будет как обычно, рядом Майк и его любовь. Я не верю в это! Он не мог так со мной поступить!

Я чувствовала, что слёзы стекают с подбородка на воротник блузки, но не могла их остановить. Я подползла к столу и ещё раз перечитала письмо.

Я не верю, что это происходит со мной. Как? Как он мог так со мной поступить? Он мне всё время врал, а я верила ему, любила. Он дал мне обещание, что мы не расстанемся. Боже, почему я не замечала этого? Он стал человеком, которому я доверила свои секреты, доверилась сама, которого полюбила всей душой. А он врал, просто врал. Каждое слово, каждое прикосновение, каждый жест – всё было неправдой, иллюзией.

Я чувствовала ужасную боль в груди. Всё, конец. Мы не будем вместе, я больше не встречу этого человека. Единственное, чего я хочу, – забыть о нём. Навсегда. Я сильная, я смогу. Но так больно. Я должна… как он мог…

Слёзы потекли сильнее от воспоминаний. Что мне теперь делать? Что сказать Билли? Он выгонит меня и будет абсолютно прав. Мне нет прощения, встретила незнакомого человека и, не потрудившись проверить его, рассказала секреты шпионской организации. Надо поговорить с Билли. Но я не могу даже перестать плакать, не то что поговорить.

Я сидела, оперев голову на руки и плакала, плакала. Со слезами выходила боль, сковывавшая моё сердце, которое рассыпалось на мелкие осколки. Я снова и снова прокручивала в голове письмо, события, которые со мной происходили. Кто-то вошёл ко мне в кабинет, и шаги стали приближаться к столу. Потом затихло.

– Ш… Шарлотта, – дрожащим голосом проговорил Билли. – Что с тобой?

Он встал рядом со мной на колени. Я посмотрела на него сквозь застилающие глаза слёзы.

– Пр… рости м… еня, п… пожа… луйста, – всхлипывая, сказала я.

– За что? Успокойся, – Билли обнял меня, и я уткнулась лицом ему в плечо, которое очень быстро промокло.

– Я… я не могу, – мой голос выровнялся.

– Всё хорошо, я с тобой. Скажи мне, что случилось? – он успокаивающе гладил меня по спине.

– Это я виновата, я знаю, кто украл бомбу, – на одном дыхании выпалила я и расплакалась. Рука Билли замерла, но он не стал на меня давить.

– Хорошо, мы её найдём, почему ты плачешь?

– Не найдём, он её украл и… – мой голос оборвался.

– Давай сядем, и ты мне всё по порядку расскажешь, – сказал он и усадил меня за стол. Потом подкатил стул для себя.

– Если хочешь, я могу зайти попозже, – предложил Билли.

Нет, я должна сказать ему всё! Я так долго врала самому близкому мне человеку.

Я протянула ему письмо. Пока Билли читал, он сохранял хладнокровие. Но прочтя, он поднял на меня глаза, полные удивления, сочувствия и ужаса.

– Это было ещё до того, как я полетела на Крит, – я сидела и смотрела в пол.

– Я шла по улице, задумалась, и меня чуть не сбила машина. Он меня спас. Мы поболтали, и я улетела на Крит. После моего возвращения мы общались, а потом он сказал, что любит меня. Я не знаю, что со мной произошло. На острове я думала о нём, потом он за мной ухаживал, и я влюбилась. Мы встречались, я переехала к нему и сказала, что я шпионка. Извини, – я виновато посмотрела на Билли, слёзы опять начали застилать глаза. – Я его любила, он говорил, что тоже. Я думала, мы будем вместе. Ты же знаешь меня, я не могла скрывать такую тайну, – я замолчала.

– Ты мастер в своей работе, а в делах сердечных опыта не набралась, – грустно покачал головой Билли. – Любовь, что может быть лучше… и губительнее. Шарлотта, не надо ничего объяснять, я понимаю. С оружием получилось ужасно, но надо что-то делать.

– Это я виновата! – в отчаянии рыдала я. – Я не могу больше называть себя шпионкой!

– Что ты говоришь? – остановил меня Билли.

– А что, это не так? – я продолжала говорить сквозь всхлипывания.

– Конечно нет, – уверенно сказал он. – В крайнем случае, оружие можно ещё раз сделать. Промахи бывают и у таких профессионалов, как ты. Не буду спорить, ты и здесь умудрилась выделиться… Нельзя расслабляться.

Ну как же, выделиться! Нет – подставить всех и поставить репутацию фирмы под сомнение! Я понимала, что Билли знает, что я виновата. Он просто не хочет меня расстраивать.

– Шарлотта, – обратился он ко мне после долгого молчания. – Пожалуйста, дослушай меня до конца, оружие мы будем искать. Только в это «мы» ты не будешь входить.

У меня округлились глаза, но потом я поняла, к чему он.

– Я не идиот, чтобы мучить тебя после всего случившегося, – продолжил Билли. – Можешь выполнить одну мою просьбу?

– Да, – сказала я. Я не смогу загладить свою вину и теперь буду выполнять всё, что он скажет, не буду его огорчать.

– Спустишься в подвал, в камере под номером тысяча семь хранится химическая капсула в чемоданчике, возьмёшь и принесёшь мне.

– Уже бегу, – сказала я весело, но лицо по-прежнему выражало грусть. Я решила обдумать проблемы, когда вернусь домой.

Я спустилась в указанное Билли место. Прибор отсканировал мою карточку, и двери открылись. Я оказалась в помещении, в котором было много дверей, соответствующих секторам: в одном – химия, во втором – оружие, в третьем – техника и т. д. Кажется, в каждом по пятьсот подсекторов. Я вошла в комнату за второй дверью и угадала – счёт начинался с шестиста и заканчивался на тысяче ста пятидесяти. Вся комната была разделена стенками, в которых были укреплены ящики. Почти каждая вмещала по сто таких отсеков. Я практически дошла до нужного места, но замерла за выступом, который хорошо меня скрывал от происходящего.

Высокая, тонкая фигура, волосы убраны в хвост – женщина, которая казалась до боли знакомой. Она стояла спиной ко мне и усиленно открывала какой-то ящик. Я присмотрелась, на нём был номер тысяча семь. Не одной мне нужен этот ящик. Я вышла из укрытия, и женщина повернулась ко мне. Я так и застыла.