Тайна меча самураев - Борис Бабкин

Старик с тростью посмотрел на него и, подойдя к прилавку, хриплым голосом попросил стакан виноградного сока.

– Тварь, – Авин стоял у джипа и глядел на милицейские машины у бара. – Куда делся? – Открыв дверцу, сел в машину.

– Слышь, мужик, – подошел к нему мускулистый парень, – ты кошелек оставил на прилавке. Продавщица позвать велела.

Константин похлопал себя по карманам и, выматерившись, вылез из джипа. Едва он вошел в магазин, как, открыв заднюю дверцу слева, в машину залез старик.

– Да вон увидели молодые и сказали, – кивнула женщина на девушку и парня.

– Спасибо, – буркнул Авин и, вытащив пятьсот рублей, отдал парню. – Цветы ей купи, – улыбнулся он и вышел. Сел в машину, завел двигатель и тронулся. – Куда же он, паскуда, подевался? – вслух спросил он. – Ведь видел я, Зверь это был… Танька просила хлеба купить, колбасы докторской и соли. Около дома куплю, – решил он.

– Давай за ним, – кивнул севший на заднее сиденье «десятки» парень, которому Авин дал пятьсот рублей. Девушка усмехнулась.

– Да погоди, мать, – недовольно говорил в телефон Седой. – Сейчас времени нет. Как будет свободный денек, сразу и приеду. Ты деньги получила?

– Да я тебе вот что сказать-то хочу, – быстро затараторил женский голос. – Пом…

– Приеду, поговорим, – остановил ее Седой и отключил телефон. Выбросил его в урну. – Может, менты чего пронюхали? Зря я вообще-то позвонил, – недовольно пробормотал он. – Хотя мать все время одна. А я не могу домой ехать. Пока эту сучку не кончу, на могилу Иринки не пойду, – процедил он.

Авин остановил машину напротив магазина.

– Тихо, – услышал он свистящий голос сзади и почувствовал тупой тычок в правое подреберье. – Значит, сдал меня, падло.

Ответить Авин не успел. Вздрогнув, начал заваливаться вправо. Старик, левой рукой поймав его за шиворот, усадил и пристегнул ремнем безопасности. Рядом остановилась «десятка». Старик приоткрыл дверцу джипа, быстро перелез в «десятку». Та сразу тронулась.

– Молодцы, – сняв бороду и усы, кивнул Василий. – Разыграли как надо. Отблагодарил хоть? – усмехнулся он.

– Пятьсот рублей дал ей на цветы, – ответил пересевший на переднее сиденье парень.

– Ну, и купи ей цветов, – Романов сунул ей сто долларов. – По тысяче вы заработали. Сейчас давай на базу. Я на автобусе доберусь, – он приклеил бороду и усы, нацепил очки. – Останови у метро. И купите пожрать. А ты щи сваришь, – кивнул он девушке. Увидел ее испуганные глаза. – Купите книгу о вкусной и здоровой пище, если ничего не умеете…

– Авин убит у себя в машине, – доложил вошедшему подполковнику дежурный. – Участковый сообщил. Убит недавно, теплый еще, и кровь идет. Свидетелей нет. Объявлен план-перехват.

– А кого перехватывать будете? – зло спросил подполковник. – Значит, Авин сообщил о Звере, тот его и убил. Вот сука, – буркнул он. – Тщательно проверяйте мужчин, – приказал он.

– Лучше на трамваях, – решил Василий. – А то метро наверняка проверять будут.

– Умен, Зверюга, – кивнул сидевший за рулем парень. – Уже два раза остановили, и без толку.

– Я ненавижу ее, – выпив, процедил Ростислав. – Убью паскуду… Забрюхатела от кого-то, шкура позорная, а я ей постоянно цветы дарил. Два раза в любви признавался. Я ей верным псом был, а она…

– Так собак за верность любят, а она хозяйку за это защищает и готова на смерть ради нее пойти. А это что ж у тебя за любовь такая? – усмехнулся плешивый полный мужчина. – Вот я Владиславу Артемьевичу позвоню, он тебе устроит убийство. Ты на нее молиться должен, а если любишь, то радоваться, что ей хорошо. Вот так я любовь понимаю. А ты, значит, думаешь, что она сама должна тебе в объятия упасть. Тоже мне, орел выискался. А ты не ее любишь, а деньги. Я слыхал, она на благотворительность большие суммы отстегивает, в детские дома, в больницы. И про армейские госпитали не забывает. Ее как святую оберегать надо, а ты – убью. Вот что, – поднялся он, – как проспишься, пошел вон, и чтобы я тебя больше не видел, – сурово закончил он.

– Да перестань, Мишка, – ахнула женщина лет сорока. – Он же просто по пьяному делу…

– Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме, – напомнил плешивый. – И не проси. Как проспится, немедленно вон. А я Владиславу позвоню, чтобы знал, кого воспитал.

– Понимаю, – тихо проговорил генерал Романов. – Вырастил гиену, чтобы он под поезд попал. Он отлично умеет перевоплощаться. Имеет несколько паспортов, в том числе и парочку иностранных. Говорит по-английски, по-немецки, немного по-японски. И вот что я тебе скажу, Юрий, – кивнул он, – он бы давно мог уйти за границу, но что-то держит его в России. И насчет инкассатора… Не за деньгами он шел, что-то в той машине везли. Что – даже предположить не могу, но что-то было. Его же через двое суток искать начали. Он водителя не добил, тот на пару минут в себя пришел и Ваську назвал. Знал он его, поэтому и в машину сесть дал. Вот так-то, – сокрушенно вздохнул генерал. – Можно сказать, что это моя вина. Хотя рос он нормальным парнем. Все говорили, по моим стопам пойдет. И тренировался, и стрелял отлично, и дрался тоже. Маскировке учился. Я же не запрещал, а, наоборот, поощрял. Думал, защитник родины растет, мне замена. А видишь, как вышло, – чертыхнулся генерал. – Я в силы небесные никогда не верил и в церковь не ходил, а помру, отпевать меня не будут. Я готов сутки в церкви на коленях стоять и Бога просить, чтобы он дал мне возможность сына убить. Это мое главное и единственное желание. А потом хоть в ад на сковородку, хоть болезнь больную неизлечимую. На все готов. Но хочу я на секунду Тарасом Бульбой стать. Он хорошие слова сказал: «Я тебя породил, я тебя и убью». Но это литературный герой, а тут в жизни очень это сделать хочется, – кивнул он. – Настя, мать его, меня, старика, полюбила, хоть я и старше ее на девятнадцать лет. Сын родился. И дочери рад был. А если бы знал, что зверь вырастет, своими руками бы головку открутил. Но я на него нарадоваться не мог. А потом что-то с ним случилось. Но что, не пойму. И хотелось бы знать, да не суждено, видать. Я много про то думал, но так ответа и не нашел. Если все же получится увидеть его, спросить не успею. Он стреляет быстро и метко. Так что надо будет сразу ему в лоб или в сердце пулю всадить. Очень надеюсь, что успею. Других желаний нет у меня. А к вам просьба. Не берите его живым. Такого хищника убивать сразу надо. Вот понять бы, что его в Москве держит, тогда можно было бы придумать, как заставить его за этим прийти. Но сколько ни думаю, никак в толк не возьму, – с сожалением добавил он. – Правда, вот что я вам скажу. Верка Березова здесь крутится, с американцем. Раз он американца не убил, значит, задумал что-то. А Марию Березову берегите, я уверен, что ее убить попытаются.

– Заверяют, что готовят покушение, и Березова будет убита, – кивнул Вагин. – А я тут был в детском доме под Питером. Мария Александровна и подарков детишкам навезла, и одежды. И компьютерный класс у них. И на выходные в зоопарк ездят, ну и в разные интересные места. Какую-то девчонку лет десяти от смерти спасла. Ни матери у нее, ни отца. Вот она ее возила и в Германию, и в Израиль. Бабушку вроде нашла. Отца, говорят, посадили, погиб в лагере. А мать еще раньше умерла. Родила дочь, и все. Поговаривают, Мария удочерить девчонку хочет. Та ее уже мамой называет. А мы собираемся Березову грохнуть… Как-то вроде не по-человечески. Неужели ты действительно думаешь, что американец тебе место в компании даст? – посмотрел он на Михаила. – Лично я думаю, нас просто виновными сделают и положат. И исполнителя, разумеется, тоже. А у Верки и американца алиби железное было. Ей-то вроде и не нужна компания эта. Так что, кажется, мужики, зря мы на это дело подписались.