Гусарский монастырь - Сергей Минцлов

— Завтра, сказал, опять приедет? — проговорила, открывая глаза, Пентаурова.

— Да.

— Приведи его ко мне. Не хочу, чтоб люди болтать стали всякий вздор, поняла?

— Поняла… — ответила совсем смущенная Лени: она и в самом деле прозрела многое из происшедшего.

Ни во весь остальной день, ни на следующий Пентаурова о Светицком не обмолвилась ни словом и только в конце обеда бросила приживалкам:

— Гостя жду. К двум часам кофей чтоб был!

Как всегда, с помощью Лени перебралась она из-за стола на свое кресло и вытянула ноги. Леня побыла на балконе, кинула несколько взглядов на Людмилу Марковну, засыпавшую с обычным строгим выражением лица, и неслышною поступью спустилась с балкона и медленно, словно в раздумье — идти ли, направилась к аллее.

Темные глаза старухи открылись, как два провала, и провожали стройную белую фигуру девушки до тех пор, пока та не скрылась среди зелени.

Светицкий давно ждал, стоя на повороте, и, завидев идущую Леню, бросился к ней с радостным лицом.

— Вот и вы! Но какая строгая, сердитая?… Отчего?

— И не сердитая, и не строгая… — ответила Леня. — Но зачем вы обманули меня вчера, Дмитрий Назарович?

— Я? Каким образом? — пробормотал Светицкий.

— Зачем вы приезжали вчера?

Взгляды их встретились.

— Чтобы вас видеть… — тихо, но твердо проговорил он.

— Вот видите… — Леня покачала головой. — И совсем это ненужно!…

— Мне лучше знать, нужно это или ненужно! Вам, конечно, все равно, а мне нет!

— Милый Дмитрий Назарович, — вдруг таким тоном сказала Леня, что сердце у Светицкого вздрогнуло, — давайте забудем все это лишнее и останемся просто друзьями. Ведь вы хотели моей дружбы?

— Лишнего ничего не было…

— Вы пошутили со мной — и довольно, правда?

— И не думал шутить.

— Значит, вы хотели обидеть меня?

— Вас?! Разве обижают… — Он запнулся, отвернулся и договорил глухим голосом: — Тем, что любят?

Леня закрыла лицо руками и вдруг заплакала.

— Ну вот, ну вот!… — совсем по-детски произнесла она сквозь слезы.

— Я без вас не могу жить, Леонида Николаевна, — сказал Светицкий, — я не виноват в этом! О чем же вы плачете? — Он осторожно взял ее руки и открыл лицо ее. Она овладела собой.

— Я дворовая девушка, Дмитрий Назарович, — ответила она, — со мной можно шутить и с любовью!

— Неправда! — крикнул чуть не на всю аллею Светицкий, и лицо его исказилось таким гневом, что Леня в испуге отступила назад. — Мне все равно, кто вы, для меня вы выше всех в мире, я знать ничего не хочу; поймите же, я люблю вас! — в исступлении закончил он, падая на колени. — Будьте моей женой, Леня!

— Что вы, опомнитесь?! — в смятении произнесла она. — Я вам не пара… Это у вас пройдет, забудется… Встаньте же!…

— Нет, не пройдет, не забудется! — с какой- го угрозой сказал, вставая, Светицкий. — Некому и забывать завтра будет!… Прощайте! — И он повернулся, чтобы уйти.

— Постойте! — вскрикнула Леня, протягивая ему вслед обе руки. — Куда вы?

— Здесь делать мне нечего… — мрачно отозвался гусар. — Это вы надо мной шутите и издеваетесь! Я в последний раз спрашиваю: хотите быть моей женой?

Леня подошла к нему и взяла его за руку.

— Вы меня любите? — спросила она.

— Да! — тоном убийцы ответил Светицкий.

— И значит исполните мою просьбу?

— Да.

— Подождем говорить об этом!

Светицкий сделал нетерпеливое движение, но Леня не дала ему заговорить:

— Если вы меня действительно любите, вы это сделаете! Я ведь вам не отказываю, я хочу только, чтобы вы успокоились и обдумали все…

— Думать мне нечего: я давно все обдумал! — прервал Светицкий.

— Все-таки подождем немного: у вас будет время еще больше вдуматься и решить не так опрометчиво все. Дайте и мне время поверить в сказку, что мне рассказала эта аллея?

— Иными словами, вы мне не верите, Леонида Николаевна? — угрюмо проронил Светицкий.

— Верю! — воскликнула Леня. — Но ведь это все так неожиданно, такое большое, огромное… Не будем больше ни словом вспоминать о том, что говорилось сейчас, хорошо? Забудем на время!

Светицкий молчал. Леня заглянула ему в лицо и взяла за руку.

— Поймите меня, Дмитрий Назарович: вы человек свободный — орел с крыльями, а я маленькая куропатка. Вы можете взмыть и улететь далеко в любое время, и я ничего не скажу и не подумаю о вас дурного: ведь так оно и быть должно! Горя не будет и не надо его, правда? Я останусь со своей сказкой, со своим светлым лучом, который вы бросили на мою жизнь — серенькую и незаметную! Он будет светить мне, пока я жива! Смотрите — ведь впрямь прилетела жар-птица и озарила весь сад. Сейчас — все сказка: вы Иван-царевич с ковра-самолета, а я чернавка-замарашка. Дайте же мне погрезить этою сказкой, не нарушайте ее хоть недолго, хорошо?

Она с таким чувством, с таким вдохновением, осиявшим ее лицо, сказала эти слова, что у Светицкого перехватило дыханье. Ему хотелось упасть к ногам ее, удариться головой о дерево, схватить ее на руки и унести неизвестно куда, изрубить тысячу неведомых врагов — все он мог сделать под звуки этого волшебного голоса, лившегося в самое сердце!

— Хорошо! — проговорил он, прижимая горячие губы к руке Лени.

— Вот и прекрасно! — сказала она. — Я знала, что вы милый!

— Но ведь мы же будем видеться? — с тревогой спросил он. — И вы позволите мне наедине называть вас Леней?

Она с улыбкой кивнула головой.

— А меня зовите Митей. Я Митя для вас — да?

— Да. А теперь идемте в дом.

— Извольте: с вами хоть к черту на рога! — радостно воскликнул Светицкий.

— Ого, какой вы сегодня храбрый? Знаете, ведь я сказала вчера Людмиле Марковне, что вы здесь были!

— А хоть всему свету говорите!

Молодые люди пошли по аллее, но через несколько шагов Леня что-то вспомнила и остановилась.

— А где ваши лошади? — спросила она.

— Здесь близко: у Максима на бывшей псарне.

— Знаете что, не лучше ли будет, если вы вернетесь и приедете в экипаже? — сказала Леня.

— Вы правы… — ответил Светицкий. — Я сейчас, мигом! — Он схватил руку Лени, покрыл ее поцелуями и бегом пустился в противоположном направлении.

Леня пошла к дому. У выхода из аллеи она остановилась, придержала рукой переполненное неведомой музыкой сердце и затем направилась дальше и стала всходить на балкон.