Дерзкая невинность - Дженнифер Хеймор

Никто не удивился. Уже давно ходили слухи, что Фенвик промотал свое собственное состояние, потратив его на женщин и карты, а отец давно урезал его содержание.

Последнее заявление Фенвика вызвало у его сторонников тихий ропот. Услышав его, Фенвик разгладил свой камзол. Макс наконец освободился, но момент был уже упущен. Хотя щека у Фенвика припухла, Макс надеялся, что синяк под его глазом не пройдет по крайней мере месяц. Так ему и надо.

— Разрешите откланяться. Доброй ночи, — попрощался Фенвик и, неловко поклонившись, ушел петляющей пьяной походкой.

Люди понемногу разошлись. Некоторые похлопали Макса по плечу, сочувствуя ему и осуждая неприличное поведение пьяного маркиза. Вскоре возле Макса остался один Лэнгли.

— Еще портвейна? — спросил он, останавливая лакея с подносом, на котором стояли полные бокалы.

— Пожалуйста.

Лэнгли взял два бокала и предложил Максу сесть.

— Мне кажется, что мы должны кое-что с вами обсудить.

Макс вздохнул. Как раз этого он меньше всего хотел: детали его отношений с Оливией Донован, ставшие достоянием общества.

— В чем дело, Лэнгли? — спросил он, устало опускаясь в кресло. Ему хотелось уйти из этого места и от этих людей. Было бы идеально, если бы он смог съездить в Суссекс к Оливии, но у него было слишком много неотложных дел.

— Что это было за пари между вами и Фенвиком относительно мисс Донован?

— Это была глупость, о которой я очень сожалею.

— В чем состояло пари?

Макс закрыл глаза.

— Я поспорил с Фенвиком, что она поддастся моим чарам скорее, чем его.

Господи, если бы только он мог все вернуть назад!

Открыв глаза, Макс увидел, что Лэнгли смотрит на него с такой холодностью, что если бы взглядом можно было убить, Макс уже лежал бы мертвым.

— Это было до того, как я с ней познакомился. До того, как я познакомился с сестрами Донован. Можете мне поверить, я забыл про это проклятое пари, как только я узнал их. Они необычны, Лэнгли. Особенно Оливия. Я никогда намеренно не причинил бы им зла.

— Похоже, вы потерпели неудачу, — холодно констатировал Лэнгли.

— Я очень об этом сожалею. Я готов убить Фенвика за это.

— Как вы собираетесь загладить свою вину, Уэйкфилд?

— Мои намерения относительно Оливии благородны, уверяю вас.

— Вот как? — Лэнгли глотками отпивал портвейн, глядя на Макса поверх края бокала. — Исходя из слов Фенвика, это отнюдь не так.

— Фенвик осел, — отрезал Макс.

— Это верно, — кивнул Лэнгли. — Так в чем же ваши благородные намерения?

Это был еще один секрет, который Макс предпочел бы оставить при себе. Как же он ненавидел Фенвика за то, что он сделал в клубе. Будут последствия, которые Макс не мог предвидеть. Они станут предметом сплетен, но каких именно? Его никогда не интересовали ни сплетни, ни скандалы, и Макс не знал, чего от этого ждать.

— Я намерен просить Стрэтфорда разрешить мне ухаживать за ней этой весной. А летом я хочу сделать ей предложение выйти за меня замуж.

— А вы в курсе, что у мисс Донован нет никаких связей? Ее семья не знатная и…

— Я ничего не знаю о ее семье, и мне все равно, знатная она или нет.

— Но это по меньшей мере недальновидно, Уэйкфилд. Вы забыли о своем новом статусе?

Макс фыркнул. Разве он может об этом забыть? Даже если бы смог, всегда поблизости найдется человек, который будет все время ему об этом напоминать.

— Нет, не забыл. И поверьте, я буду не первый герцог в английской истории, женившийся на простолюдинке.

Лэнгли вдруг улыбнулся, что с ним случалось крайне редко.

— Что ж, я доволен. Боюсь, если бы вы дали мне другой ответ, на рассвете между нами была бы дуэль.

— Значит, вы рады, что не пришлось прибегнуть к насилию?

— Не совсем. Я не могу поверить, что вы заключили такое пари с Фенвиком — уже тот факт, что вы решились на такое, заставляет сомневаться в вашей чести.

Макс не мог винить Лэнгли за такой вывод.

— Я буду наблюдать за вами, Уэйкфилд. И если к концу лета вы не сделаете предложение мисс Донован, вам придется держать ответ передо мной.

Почему этот человек так печется о сестрах Донован? — удивился Макс.

— Скажите мне, Лэнгли, какова истинная природа ваших отношений с Донованами?

— Вы, может, помните, что я когда-то был обручен с графиней, — улыбнулся Лэнгли.

— До меня доходили слухи, но сплетни такого рода никогда меня не интересовали. А что же тогда случилось?

— Она влюбилась в Стрэтфорда.

— И все же вы остались хорошими друзьями и с ним, и с графиней. Достаточно для того, чтобы вступиться за честь ее сестры.

Лэнгли снова улыбнулся:

Это долгая и некрасивая история, Уэйкфилд. Если вы в конце концов женитесь на мисс Донован, может, когда-нибудь вы ее узнаете. А пока достаточно сказать… мы с графиней стали друзьями, как и со Стрэтфордом. Только это сейчас имеет значение.

Несмотря на улыбку, глаза Лэнгли оставались печальными, и Макс понял, что многое осталось недосказанным. Но ему не стоит вмешиваться. Макс отсалютовал Лэнгли бокалом.

— Не беспокойтесь, капитан Лэнгли, уже до конца следующего года я намерен сделать Оливию Донован своей женой.

Прошла неделя, а снедаемый ненавистью к Максу Фенвик никак не мог успокоиться.

Максвелл Бьюкенен стал герцогом. Превзошел его в статусе и титуле.

Что хуже — гораздо хуже, — он переиграл Фенвика в его собственной игре соблазнения. Он преуспел там, где Фенвик потерпел неудачу.

Он был так уверен, что у Макса ничего не получится с Оливией Донован, так же, как и у него. Но у него получилось. Этот негодяй соблазнил ее. Он прикасался к ней… снова и снова.

За одно это Фенвик мог бы убить Макса. За то, что тот прикасался к тому, что он считал своим с того самого момента, как он положил глаз на эту женщину.

Он всегда презирал Максвелла Бьюкенена за то, что он всегда, всю их жизнь, смотрел на него свысока, считая себя лучше Фенвика не только в умственном и физическом отношении, но и в моральном тоже.

Фенвик вспомнил, как тогда на балу в прошлом сезоне Макс презрительно поджимал губы, когда они обсуждали Оливию Донован, и как он спросил о Беатрис только для того, чтобы вызвать у него хоть какую-нибудь реакцию. Он тогда поблагодарил Макса за его беспокойство, хотя на самом деле Фенвику хотелось показать ему Беатрис и закричать: «Посмотри на эту толстуху! Разве я могу спать с ней, тем более не изменять?»

Беатрис была далеко, в Суссексе, иначе, как знать, может, он и вправду мог сказать такое.