Возвращение Поллианны - Элинор Портер

«Все-таки мы напрасно все это затеяли. Как он вынесет эту бивачную жизнь со своими костылями? Надо было подумать о нем, прежде чем все затевать», — думала Поллианна, и на глаза ей наворачивались слезы.

Но часом позже, когда компания, поужинав, расположилась у костра, когда перед глазами у Поллианны заиграло пламя, а за спиной сгустились сумерки, она подпала под обаяние рассказов Джейми и начисто забыла про его костыли.

Они составили замечательную компанию. Их было шестеро, и у них была одна душа. Казалось, что каждый день будет приносить новые радости, и едва ли не высшей радостью было то, что они стали настоящими товарищами в той новой жизни, которая началась для них.

Как-то вечером Джейми обратился к Поллианне:

— Вряд ли и за год городской жизни мы бы так узнали друг друга, как за эту неделю в лесу.

— Да, а почему так? — спросила миссис Кэрью, наблюдая за игрой огня.

— А просто это в воздухе! — счастливо вздохнула Поллианна. — Это все творят небо, деревья, озеро.

— Ты хочешь сказать, что мир здесь сузился, — воскликнула Сейди (она одна из всех всерьез отнеслась к умозаключению Поллианны и не засмеялась с другими). — Просто здесь все такое реальное и подлинное, что мы все стали самими собой. Не тем, что думает про нас мир, считая, что мы богатые или бедные, великие или убогие, а просто теми, какие мы есть.

— Хо! — беззаботно подшучивал Джимми. — Вы все очень красиво говорите, но главное, по-моему, то, что никакие мистеры Томы, Дики и Гарри на своих порогах и верандах не обсуждают каждый наш вздох и не интересуются, что мы делаем, зачем мы это делаем и как долго мы тут проторчим.

— Ох, Джимми, как же ты умеешь перечеркнуть всю поэзию! — с укоризной проговорила Поллианна.

— Мне положено быть рациональным. Как я смогу строить плотины и мосты, если не буду видеть в водопадах ничего, кроме поэзии?

— Но ведь мост тоже должен быть поэзией, Пендлтон, — провозгласил Джейми столь торжественно, что у костра все замолчали.

Наконец в разговор вступила Сейди:

— А мне нужен просто водопад, а все эти сооружения — они только портят вид.

Все рассмеялись, и напряжение удалось разрядить. Потом миссис Кэрью посмотрела на часы:

— Ребята! Вы знаете, что я строгая пожилая дама. Пора спать!

И все, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по палаткам.

Так летели дни. Это были чудесные дни для Поллианны; и самое чудесное было ощущение тесного, замкнутого круга, где все люди не похожи один на другого, но вместе выходит замечательно.

С Сейди Дин Поллианна много говорила о новом девичьем доме и о том, какая замечательная работа у миссис Кэрью. Вспомнили и о ранней юности Сейди, когда она за прилавком торговала бантами, и какое участие приняла в ее судьбе миссис Кэрью. Теперь пожилые родители Сейди благодаря помощи дочери жили в покое и достатке.

— И ведь все это потому, что на свете есть ты! — сказала она, обращаясь к Поллианне.

Но Поллианна помотала головой:

— Чепуха! Это исключительно заслуга миссис Кэрью.

Поллианна и с миссис Кэрью много говорила о девичьем доме и о том, как там помогают молодым работницам. Однажды во время одной из вечерних прогулок миссис Кэрью стала доверительно рассказывать о своей жизни. И она тоже, как и Сейди, заметила: «И ведь это все ты, Поллианна, все началось с тебя!» Но Поллианна не хотела долго выслушивать похвалы в свой адрес и перевела разговор на Джейми.

— Он очень мне дорог, — отвечала миссис Кэрью. — Я его люблю как сына. Едва ли я лучше относилась бы к нему, если бы он точно был сыном моей сестры.

— Вы все-таки думаете, что он…

— Я не знаю. Ведь нет никаких доказательств. Иногда я думаю, что он тот самый Джейми. А иногда сомневаюсь. Сам он, наверно, верит, что он мой — спасибо его золотому сердцу. Вообще-то несомненно одно — что у него хорошие корни. Он ведь и в бедности не был просто уличным мальчишкой, в нем с самого начала заметна была одаренность. А как ему легко все дается!

— Конечно. И вы уже так давно вместе, что, пожалуй, неважно, тот он Джейми или другой Джейми.

Миссис Кэрью вдруг погрустнела. На ее лице отразилось душевное страдание.

— С ним у нас все хорошо. Но иногда меня мучит вопрос: а если он другой Джейми, то где же тот? Здоров ли он? Счастлив ли? Любят ли его? И вот когда я начинаю так думать, я делаюсь сама не своя. О, я бы все отдала, чтобы быть уверенной, что наш Джейми — это и есть тот самый Джейми Кент.

Из разговоров с самим Джейми становилось ясно, что он почти поверил в свою родственную связь с миссис Кэрью, но что и его иногда мучит сомнение.

— Я это чувствую где-то на самом дне души, — говорил он Поллианне, — и я верю, что я Джейми Кент. Но иногда мне становится страшно. Если вдруг выяснится, что существует настоящий Кент, а я совсем другой, то я просто этого не перенесу. Представляешь себе, она всю себя отдала мне, а потом оказывается, что я чужой.

— Но она любит тебя, Джейми. Не это ли главное?

— Но мне больнее всего от того, что ей может быть больно. Ей ведь хочется, чтобы я был тот самый Джейми. Мне как-то теперь надо себя проявить, понимаешь? Чтобы она стала гордиться мной. Мне надо как-то утвердиться по-мужски. Но ты же видишь? — И он с горечью кивнул в ту сторону, где лежали его костыли.

Поллианна была удручена. До сих пор он держался свободно и уверенно, а теперь опять вернулась та незащищенность, которая была в мальчике, кормившем белочек и птиц на аллее. Ей хотелось что-то сказать ему в утешение, но как только она сумела подобрать нужные слова, он уже опять сделался веселым и беззаботным, как прежде.

— Забудь все, что я тут говорил. Я это зря… Я вспомнил нашу игру и решил, что эти костыли — моя радость. Ведь насколько лучше ходить на костылях, чем передвигаться в инвалидном кресле!

— А у тебя еще цела Книга радостей? — осторожно спросила у него Поллианна.

— Разумеется! У меня еще целая полка этих книг. Они все в бордовых кожаных переплетах, кроме той, самой первой. Это та маленькая записная книжка, которую подарил мне Джерри.

— Да, я все собиралась у тебя про него спросить. Как он?

— Он в Бостоне. У него все такой же оригинальный лексикон, но он понимает, что его словечки не везде можно употреблять, и научился смягчать выражения. Работает в газете. Он теперь не продает газеты, а печатается в рубрике новостей. В общем, стал репортером. Я могу помогать им с мамзи. Знаешь, ее устроили в санаторий. Лечат ее ревматизм.

— Ей лучше?

— Гораздо лучше. Скоро она вернется домой, будет вести хозяйство. А Джерри будет наверстывать упущенное в школьные годы. Я ему помогаю, но он подчеркивает, что берет у меня в долг. Поставил такое условие и ни на какие уговоры не идет.