Всадник на чужой земле - Марик Лернер

По крайней мере, понятен его голодный вид. Не так чтобы баловали мелких чиновников серьезным жалованьем. Пять рен, если не изменяет память, для нижней ступени. При наличии семьи не разжиреешь. Правда, и оружия покупать не надо. Его клинок — перо. Хотя, может, еще заматереет. Мясо пока в рост пошло.

— Действительно, — ответил я, — в первый раз попал в столь огромный храм. — А чего стесняться, режу правду-матку, все одно прекрасно был виден ступор. — Он заполнен неимоверными богатствами знаний. Ученые мудрецы минувших веков оставили в наследство миру множество книг, дабы факелом своих знаний освещать нам, живущим сейчас, извилистые и опасные пути нашей жизни. — О как завернул. Типа деревенский, но не глуп. — Однако должен же быть служитель или хотя бы свитки по жанрам, чтобы не искать везде?

— Жрец-библиотекарь в данный момент занят, помогая кому-то родовитому найти его предков. Иначе бы я не стал вмешиваться. А по жанрам действительно есть специальные комнаты и таблицы. Только они сами по себе несколько десятков свитков. Просто я здесь завсегдатай и могу подсказать, если угодно.

— Мне нужны географические карты.

— Описание земельного участка?

— Нет. Ойкумена. Как она выглядит, включая владения кланов, насколько возможно точно.

— Пойдемте, — предложил он, прихватив со стола какие-то записи и зашагав так широко, что мне чуть не мелкой рысцой пришлось догонять. — Здешняя библиотека одна из крупнейших, — сказал он на ходу, — поступления идут постоянно. Многие купцы привозят издалека книги и продают или дают копировать.

— Вас не затруднит? Вы же были заняты?

— О, скажу по секрету, потребный начальнику закон я обнаружил еще вчера, но если бы пришел к нему сразу, он непременно нашел бы мне не менее дурацкое занятие, чем искать фактически «умершее» и никому не сдавшееся постановление трехсотлетней давности. На самом деле, — сообщил новый знакомый с прорвавшейся тоской, — ему это совершенно не нужно.

Видимо, в Акакия Акакиевича по молодости он еще не успел перевоплотиться, и честолюбие окончательно не угасло.

— Так что, — сказал Фалько уже другим тоном, — использую это время с пользой. Читал Лиат Чокави.

— А, этот, — произнес я равнодушно.

Очень модный трактат. Утописты и здесь существуют. Столь же непрактичные.

— Вы читали? И он не произвел впечатления?

— Ну почему же. Красивая сказка, — игнорируя первый вопрос, ответил я. Слышал исключительно в пересказе Микки. Притом абсолютно уверен, если не дословно, то суть она передала очень близко к тексту. Память у нее замечательная. Способна после прочтения кусками цитировать. — Не имеющая отношения к жизни.

— Ну это же идеальное общество! То, к чему нужно стремиться. Конечно, оно не появится просто так!

— Не сочтите за намек, я сам не так давно проживал на Дне… — Фалько посмотрел со смесью восхищения и ужаса. Мало кто признался бы в столь глубоком падении и пребывании среди сэммин. Это надо иметь огромную наглость или уверенность в нынешнем положении. — И имел возможность вблизи посмотреть на людей. Поэтому прекрасно представляю, чем вас могло задеть повествование. Критика нынешних порядков, отсутствие сословий, полное равенство, общие богатство и земля. Так?

— Допустим. И что в том плохого?

— А чего хорошего? Меня тоже многое не устраивает в происходящем вокруг, но я крайне трезво смотрю на жизнь. Если собственность общая и результат делится на всех, очень быстро найдутся люди, не желающие работать больше самого ленивого. Зачем ломать спину, когда, сколько ни трудись, получишь ровно столько же, как сосед? Это не вспоминая, что у одного трое сыновьей, у другого одна дочка, а третий и вовсе беспросветный пьяница и сроду даже у себя в доме рук не приложил. Нет одинаковых людей. Нет, каждый должен видеть результат именно личного труда. Тогда и стараться станет.

Он наконец привел меня в очередную комнату, заставленную рулонами. Не свитки: пергамент, ткань и даже нечто вроде картона. Иногда в длину пара локтей.

— Ну и самое главное, — осматриваясь, продолжил я. — Когда все общее, оно не принадлежит никому. И будут дохнуть буйволы и расхищаться имущество. Потому что у него… как там… земледелием занимаются все люди по очереди. У кого-то, может, замечательно получается книги переписывать или ювелирные изделия создавать, а его на рисовое поле. Польза даже не минимальная — отрицательная. Люди должны заниматься кто чем умеет и у кого что получается, а не куда пошлют. Кстати, а кто будет отправлять?

— Выбранные народом!

Это прозвучало крайне пафосно. Он направился в угол, следуя совершенно мне не видным указаниям. Надо потом расспросить.

— Ну да, то есть чиновники. Они же станут и распределять конечные продукты. Ну, как они начнут себя вести, вам лучше моего известно. В народе говорят: «Мечтающий стать чиновником подобен мыши; ставший чиновником подобен тигру».

— Но это будут лучшие люди страны!

— В этом и проблема. В маленьком городе или деревне все друг друга знают, кто чего стоит и кому родич. Откуда об этом узнают люди в трех днях пути? В пяти? Такой способ не подходит для государства. Исключительно на низшем уровне.

— И выкрикнут местного богатея, — скривившись, заявил он, разворачивая нечто вроде небольшого коврика.

— Не без этого, — согласился я, невольно вспоминая вечную войну между олигархами и народом в Древней Греции, а также разных Гракхов и более поздних врунов. Там временами еще хлеще случалось. В демос входили политически активные граждане, имеющие не менее трех рабов. У кого меньше — те охлос, их до выступлений на агоре не допускали.

— Счастья для всех не бывает, — заявил я убежденно, — и нужно это сознавать. Все хотят жить лучше соседа, но не каждый способен, и тем более не любой приложит к тому усилия. Понятно, я не про подпалить ночью, а о работе. Задача государства — не уравнять всех, а не дать упасть ниже определенного уровня. В случае неурожая снизить налоги, выделить ссуду зерном, помочь общине в расширении обрабатываемого участка. И, что не менее важно, позволить наиболее умным подниматься по карьерной лестнице, поощряя лучших. Не просто позволить сдавать экзамен на чиновника, а организовать обучение для желающих. О нет! — воскликнул я, уставившись на якобы карту.

Это больше всего напоминало ромашку. В центре квадратного пергаментного листа, как бы не с целого быка шкуры, нарисован идеальный круг. Там расположен Ильм, фактическая столица Ойкумены. Вокруг лепестки с названиями. Домики, обозначающие города, холмики — горы. Зверюшки всякие и птички очень живенько. Моим целям не отвечает абсолютно.

— Это очень красиво, — сказал честно, — но мне требуется нечто иное. Береговая линия, возможность определения расстояния от одного пункта до другого. Названия кланов и где проходит граница.

— Вряд ли это доподлинно известно кому бы то ни было, — чуть усмехнувшись, сказал Фалько. — Владельцы вечно спорят, кому принадлежит тот или иной лужок или роща. Частенько описание бывает достаточно приблизительным. Вон до того оврага.