Межпланетные истории - Стенли Вейнбаум

Ему показалось, что он очутился внутри перевернутой чаши из тусклого серебра, наполненной зеленоватым сумрачным полусветом. Пат нигде не было видно.

– Пат! – позвал он и удивился тому, как глухо прозвучал его голос в холодном сыром воздухе.

Он закричал изо всех сил и выругался, почувствовав внезапное облегчение, когда из серой пелены донесся приглушенный ответ.

Несколько секунд спустя появилась Патриция, размахивавшая чем-то длинным и извилистым.

– Вот посмотри! – воскликнула она с торжеством. – Первый образчик уранианской растительности! Рыхлая структура, размножается почкованием и… Что случилось?

– Что?! Да ведь ты могла заблудиться! Как ты собиралась искать обратный путь?

– По компасу, – невозмутимо ответила она.

– Откуда ты знаешь, будет ли он работать? А может, мы находимся на самом магнитном полюсе Урана, если он у него есть.

Пат посмотрела на свое запястье.

– Да, кстати, компас и правда не действует. Стрелка вертится туда-сюда…

– Кроме того, ты выскочила без оружия! Такой глупости…

– Но Янг сообщил, что на Уране нет животных, ведь так? И… Погоди! Я знаю, что ты собираешься сказать – «в сорока пяти тысячах миль отсюда»…

Хэм смерил ее злобным взглядом.

– С этой минуты изволь подчиняться официальному приказу начальника экспедиции. Ты будешь выходить из ракеты только с кем-нибудь, причем вы будете связаны веревкой, – с этими словами он извлек из кармана толстый шелковый шнур и привязал один конец к ее поясу, а другой – к своему.

– Ну вот! Я чувствую себя щеночком на поводке, – пожаловалась Пат.

Хэм пропустил ее слова мимо ушей.

– Теперь мы можем заняться исследованием окрестностей, – сказал он.

В их распоряжении была подробная инструкция, которую Янг составил для будущих исследователей этого негостеприимного мира, где человека на каждом шагу подстерегают почти непреодолимые трудности.

К поясу Хэма была прикреплена катушка с тонкой стальной проволокой. Он защелкнул ее собачку на скобе, вделанной в корпус ракеты возле тамбура. Теперь они могли отойти от ракеты на тысячу футов, зная, что без труда найдут дорогу назад сквозь мглу. Это было единственное надежное средство связи на планете, где туман приглушал все звуки, а радио не работало. Проволока же служила не только путеводной нитью, но и средством сообщения с «Геей» – стоило дернуть за нее, в ракете звонил колокольчик.

Хэм помахал Харборду, попыхивавшему трубкой возле иллюминатора, и они двинулись вперед. Им предстояло обследовать поверхность Урана, сделав круг радиусом в тысячу футов и время от времени меняя местоположение ракеты.

– Колоссальная задача, тем более что у нас так мало времени! – заметил Хэм. – Пожалуй, Уран никогда не будет исследован по-настоящему. Во всяком случае пока экспедиции будут посылать только раз в сорок лет.

– То есть пока командовать этими экспедициями будут ревнители безопасности вроде тебя! – поправила Патриция. – Неужели ты не понимаешь, что мы будем описывать жалкие кружочки с тысячефутовым радиусом и самое главное, самое интересное, возможно, будет каждый раз оставаться за их пределами? Если бы мы исследовали таким способом Землю, сколько было бы у нас шансов обнаружить в таком кружочке городскую улицу, дом или даже человека?

– Ты абсолютно права, Пат, но что нам остается делать?

– Ну, мы могли бы отказаться от некоторых излишних предосторожностей и расширить обследуемую площадь.

– А вот этого мы не сделаем. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось!

– О! – раздраженно воскликнула она, отворачиваясь. – Ты… ты… – ее голос затих в тумане, потому что она отбежала от него на полную длину шелкового шнура. Теперь они не видели друг друга, и только когда шнур туго натягивался, они вспоминали, что еще связаны.

Хэм медленно шел вперед, внимательно вглядываясь в безжизненные россыпи мелких камешков, между которыми иногда тускло поблескивали лужи конденсированной влаги. Изредка он перешагивал через извилистые плети растений, похожих на то, которое Пат бросила около ракеты. Безветренный Уран, по-видимому, не знал дождей, и влага здесь конденсировалась в холодном воздухе, потом испарялась от соприкосновения с более теплой почвой, и так без конца.

Внезапно Хэм увидел перед собой впадину с кипящей грязью, из которой время от времени вырывались струи пара, тут же растворявшиеся в тумане, – свидетельство гигантского внутреннего жара, обогревавшего планету. Он хотел повнимательнее рассмотреть этот грязевой котел, как вдруг шнур дернулся с такой силой, что Хэм чуть не упал.

Он стремительно повернулся. Из тумана возникла Патриция, волочившая плетеобразное растение. Увидев мужа, она бросила свою ношу и испуганно уцепилась за его руку.

– Хэм! Скорее вернемся! Я боюсь.

– Но чего? – Он хорошо знал ее характер: бесстрашная, даже легкомысленная, когда дело касалось конкретных опасностей, Пат обладала излишне живым воображением и, столкнувшись с чем-либо непонятным, мгновенно рисовала себе такие ужасы, что ее охватывал безотчетный страх.

– Не знаю… – растерянно сказала она. – Я… я что-то видела…

– Где?

– В тумане! Повсюду вокруг!

Хэм высвободился из ее объятий и сжал рукоятки пистолетов за поясом.

– Но все-таки, что тебя напугало?

– Чудовища! Какие-то фигуры в тумане. Гиганты с человеческими лицами. Химеры, демоны, порождения бредовых кошмаров. Я нагнулась над лужицей, рассматривая споры. Кругом было тихо, как-то мертвенно тихо… И вдруг в лужице что-то мелькнуло – тень чего-то, что возникло надо мной. Я взглянула вверх и ничего не увидела. Но затем я различила в тумане жуткие фигуры – они окружали меня со всех сторон. Я закричала, но вспомнила, что ты меня не услышишь. Тогда я дернула шнур, закрыла глаза и кинулась сквозь этот строй к тебе.

– Они окружали тебя со всех сторон? – переспросил Хэм. – Стояли между мной и тобой? Она кивнула. Хэм усмехнулся.

– Они тебе почудились, Пат. Шнур ведь довольно короток, и если бы кто-то оказался между нами, мы увидели бы его оба. А я ничего не видел, абсолютно ничего.

Его снисходительная усмешка взбесила Пат, и она негодующе воскликнула:

– Ну хорошо! Давай постоим неподвижно. Может, они вернутся, и тогда посмотрим, что ты скажешь!

Он кивнул, и они замерли под матовым сводом тумана. Нигде ничего, кроме бездонной, бесконечной серости и извечной тишины. Хэм даже не представлял себе, что такая тишина возможна: на Земле ни день, ни ночь не бывают совершенно безмолвными – шелестят листья, шуршит трава, где-то журчит ручей, жужжат насекомые и даже в самой сухой пустыне еле слышно шепчет песок, нагреваясь и остывая. На Земле, но не здесь. Здесь тишина была настолько безмерной и всепроникающей, что ее, казалось, можно было слышать.