Наследник Клеопатры - Джиллиан Брэдшоу

– Нет! – внезапно выкрикнула Мелантэ. Ее так задели слова Аристодема, что девушка забыла о том, что собиралась соблюдать осторожность. – Мой отец вовсе не жадный! Он очень хороший, добрый и щедрый. И кроме того, у него хватило храбрости поехать в Беренику, когда вы побоялись даже выполнить договоренность, которую заключили со своим партнером.

От полусонного выражения на лице Аристодема не осталось и следа. В его взгляде читался не просто гнев, но что-то гораздо более свирепое и страшное, чем ожидала увидеть дочь Ани. «Он действительно не любит отца, – подумала Мелантэ с нарастающим чувством тревоги. – Он не просто считает моего отца выскочкой: он его ненавидит».

– Ты, наглая маленькая тварь! – прорычал Аристодем. – Твой отец – вонючий крестьянин, у которого не хватает мозгов даже на то, чтобы понять, где его место. Он решил поиграть в благородного купца и возомнил себя хозяином каравана. Но если он сейчас валяется на дороге в Беренику, так ему и надо – сам виноват. У меня хватило ума понять, что нельзя ходить караванным путем во время войны. А он погиб из-за своей гордости и ненасытной жадности! Теперь пускай гниет под открытым небом в пустыне, в которую даже стервятники не залетают!

Маленькая Термутиона заплакала. Глаза Аристодема злорадно сверкнули.

– Плачь, плачь, – сказал он ей. – Интересно посмотреть, что теперь станет с вашим домом без хозяина...

– Вы говорите, что он мертв, потому что вам очень хочется, чтобы так все и было! – с пылкостью возразила Мелантэ, хотя чувствовала, что у нее самой начинают подкашиваться ноги при мысли о том, что, возможно, этот высокомерный Аристодем прав. – Еще совсем не поздно! – крикнула она.

Аристодем поднял руку, как будто собрался изречь нечто важное.

– Твой отец получил то, чего заслуживал!

Кто-то из горожан – из тех, которые зависели от Аристодема, – захлопал в ладоши. Еще кто-то довольно ухмыльнулся. Не зная, как ей поступить и что еще сказать, Мелантэ отвернулась и гордой походкой зашагала прочь. Следом за ней поплелась Термутиона, все еще рыдая и думая о том, что хозяин Ани лежит сейчас где-то мертвый. Эта мысль не давала покоя и Мелантэ. Девушка вся дрожала, но, несмотря на это, старалась не терять самообладания и продолжала идти. Она не позволит им видеть ее страх, решила Мелантэ. Нет, она не доставит Аристодему такого удовольствия. Она не позволит... Никогда и ни за что...

На дороге, с другой стороны площади, показался караван верблюдов.

Она встала как вкопанная. Термутиона из-за слез, которые застилали ей глаза, наткнулась на нее и тоже остановилась, вытирая заплаканное лицо. Они стояли и с изумлением наблюдали, как первый верблюд, возглавлявший караван, свернул с тенистой улицы и вышел на залитую солнцем площадь. Верхом на нем сидел Менхес. Следом за ним тянулась вереница верблюдов, нагруженных поклажей...

– Папа! – пронзительно закричала Мелантэ и стремительно бросилась через всю площадь навстречу каравану.

Рядом с верблюдами шел осел, на котором сидел самый дорогой, самый родной и самый лучший для нее человек на свете. Отец спрыгнул с осла и подбежал к дочери, чтобы обнять ее. Запыленный, небритый, пропахший потом, он был живой и невредимый. И это было главным!

– Моя ненаглядная Мелантиона, – ласково произнес Ани и отступил на шаг назад, чтобы полюбоваться дочерью. – Моя прелестная птичка-нектарница[20]. Вот уж не думал, что увижу тебя здесь!

Это ласковое прозвище отец дал ей, когда она была совсем еще крохой, потому что, как он утверждал, эти хорошенькие яркие птички очень проворны и любят сладкое.

Она рассмеялась, прижавшись к его плечу. Отец дома, живой и здоровый!

– Я заехал сюда, чтобы посмотреть, нет ли каких новостей. Опомнившись, Мелантэ поспешила сообщить ему:

– Здесь Аристодем, папа. Он стоит возле таможни. Там вывесили объявление, написанное римлянами, и теперь он собирается возобновить торговлю. – Девушка с тревогой посмотрела на отца и добавила: – Если ты привез с собой товар, он разозлится!

– В таком случае ему придется разозлиться не на шутку, – ответил отец с довольной усмешкой. Схватив одной рукой поводья, а другой продолжая держать дочь за руку, Ани направился к зданию таможни. – Я должен заплатить пошлину за караван, – сказал он и кивком головы подозвал маленькую рабыню. – Крошка, – обратился он к Термутионе на просторечии, – беги скорее домой и передай хозяйке, что я скоро буду, причем с гостями. Пусть приготовит нам всем ванну. Хорошо?

Термутиона, которая уже перестала плакать и сияла от счастья, с готовностью закивала головой и понеслась в сторону дома.

– Гости? – спросила Мелантэ, окидывая взглядом караван.

Менхес сидел верхом на первом верблюде, Имутеса она увидела во втором ряду, и, кажется, сзади ехал еще кто-то, одетый в оранжевую хламиду. В самом конце каравана она заметила еще двух человек.

– Два моряка, которых приставил в качестве помощников мой новый партнер, – пояснил отец, снова перейдя на греческий, – и... еще один юноша, вроде писца... Но заклинаю тебя всеми богами, не называй его так при нем, а то он страшно обидится.

– Твой партнер? – переспросила Мелантэ.

К радости от встречи с отцом примешалось мрачное предчувствие. Она знала, что Тиатрес надеялась на то, что Ани не удастся завязать партнерские отношения с капитаном, о чем он так страстно мечтал. Молодая супруга хотела, чтобы он просто купил товар, заработал денег и на этом его вояж закончился. Она боялась, что, если Ани завяжет партнерские отношения с поставщиками, все греки в Коптосе ополчатся против него, и прежде всего Аристодем.

– Да, мой партнер, Клеон, – гордо объявил отец. – Девочка моя, у меня получилось все, что я задумал, и теперь мы станем богатыми... Здравствуй!

Приветствие было адресовано Аристодему. Они уже почти дошли до здания таможни, когда землевладелец появился прямо передними, перегородив путь. Его лицо, казалось, было чернее тучи, а руки сами по себе сжимались в кулаки. Один из рабов и еще двое подхалимов стояли за спиной Аристодема и угрюмо смотрели на Ани и его дочь. Толпа, которая тем временем заметно увеличилась, притихла, а из здания таможни вышел Пармений, начальник местной таможенной службы. Он стоял на ступеньках и с волнением наблюдал за происходящим.

– Что это такое? – резко спросил Аристодем, кивая в сторону каравана, который стоял у них за спиной.

– Это караван, господин Аристодем, – с необычной для него непринужденностью ответил Ани. – Прошу меня извинить, но закон обязывает меня заплатить пошлину на товар. – Он махнул рукой в сторону таможни.

Аристодем даже не шевельнулся.

Верблюды, сгрудившиеся в кучу позади них, нетерпеливо брыкались, громко фыркая. Один из них неожиданно отделился от общей массы и легкой рысью направился к зданию таможни. Когда верблюд остановился, недовольно воротя морду, Мелантэ смогла разглядеть человека, который сидел на нем верхом. Это был юноша, немного старше самой Мелантэ, еще безусый. Он был одет на греческий манер: на нем была оранжевая короткая хламида и широкополая шляпа. Он сидел очень прямо, одно колено было пристегнуто к седлу. На его лице застыло гордое и немного презрительное отношение ко всему, что его окружало. У него был четкий греческий профиль и горящие темные глаза, словно у ястреба.