Я справлюсь один - Ксения Крутская

– Конечно, конечно… Понимаю. Ну, поехали тогда со мной.

Как же это ужасно… Бумажно-товарная суета вокруг непоправимой беды. Справка о смерти. Заказать гроб. Костюм. Место на кладбище. Купить венки…

Тяжело, противно, хочется поскорее со всем закончить и спрятаться где-нибудь, где от тебя уже никто ничего не будет ожидать…

И одновременно эта суета позволяет хоть как-то удержаться на поверхности; хотя бы пока ты на людях – не погрузиться с головой в темноту безысходности. Хоть ненадолго отсрочить встречу лицом к лицу с миром, в котором теперь предстоит жить.

С опустевшим миром.

А вот вечером, когда останешься один – будь готов…

Тишина, темнота, одиночество и мёртвый телефон на столе.

И никто не придёт, не спасёт… И не помешает.

Можно разрешить себе вспоминать. И плакать.

Илья почти забыл родителей. За это ему самому было ужасно стыдно, но Петров объяснил, что это совершенно нормальная реакция на развитие дара страхоборца – разрыв всех старых связей: нельзя оставаться рядом с близкими, нельзя подвергать их опасности. И теперь отец и мать жили в памяти Ильи только в виде силуэтов, сотканных из смутного чувства вины, полузабытого ощущения тепла и какого-то странного неудобства, похожего на желание вспомнить хорошо знакомое, но вылетевшее из памяти слово.

Старым привязанностям не место в новой жизни страхоборца. Но совсем без привязанностей человек всё-таки не может…

Или может?

То ли так совпало, то ли дар и таким образом влиял на личности страхоборцев – но все они были в той или иной степени одиночками. Не заводили близких друзей, а уж тем более семей. За редкими исключениями, настолько редкими, что более убедительное подтверждение правилу и придумать сложно. И единственными людьми, с кем каждый из работающих «в поле» страхоборцев поддерживал относительно постоянный контакт, были непосредственные командиры.

В подчинении у Романа Алексеевича Винского работали пятеро страхоборцев – после потери Бекетовым дара осталось четверо. Трое жили в отдалённых районах области, и Илья даже не был с ними знаком. Что ж, на похоронах познакомятся…

Винский был хорошим командиром. Понимающим. Строгим, но всё, чёрт побери, понимающим!..

Илья тихо сопел в темноте заложенным от слёз носом. Он сам от себя не ожидал, что так расклеится; и не думал, не предполагал даже, как много значит для него возможность раз в несколько дней просто позвонить, просто сказать: «Здрасте, это Велесов» и услышать в трубке знакомое бодрое: «Привет!» и щёлканье компьютерной клавиатуры…

И больше этого не будет… Не будет. Никогда.

Илья с ненавистью смотрел в непроглядной темноте куда-то в сторону лежащего на столе телефона, будто устройство было виновато в том, что приносило плохие вести – и больше не могло принести что-то хорошее.

Хотя, если подумать о хорошем, то можно ведь выехать на дорогу и позвонить Ане…

Ну уж нет. Нет. Нечего лезть к ней со своим нытьём. Это его командир, это его потеря; так почему Аня, которая даже не была знакома с Винским, должна получать не имеющие к ней никакого отношения отрицательные эмоции?

«Сам справлюсь».

Илья на ощупь выпил кружку воды и принялся уговаривать себя заснуть. В полусне он время от времени всхлипывал, отгоняя из сознания навязчивый перестук компьютерных клавиш.

***

Как нарочно, словно пародируя стандартные фильмы-мелодрамы, в день похорон разразилась гроза. Илья на мотоцикле с трудом добрался до кладбища, скользя на раскисшей грунтовке и почти не видя дороги из-за лупящих наотмашь струй ливня.

На стоянке у кладбищенских ворот стояли небольшой автобус-«пазик» и две легковушки – чистяковская «девятка» и незнакомый корейский джип. Людей видно не было – судя по всему, церемония уже началась. Илья поставил мотоцикл к забору и по лужам побежал к входу на кладбище.

У глиняного холмика, с которого, извиваясь, сбегали рыжие ручейки, стояли человек десять, ссутулившись и не обращая внимания на лупящий по плечам и спинам дождь. Перед могилой на двух табуретах стоял алый мокрый гроб, уже закрытый крышкой. Илья испытал смешанное чувство горького сожаления и облегчения от того, что не успел увидеть командира мёртвым.

Пробравшись между могилами, он остановился за спиной человека, в котором узнал Петрова. Тот, словно почувствовав его присутствие, обернулся – и молча шагнул к нему и обнял совершенно по-отцовски. Илья уткнулся в мокрую куртку шефа и беззвучно заплакал.

Он не мог заставить себя посмотреть на гроб вблизи. Казалось, что, пока взгляд не сфокусируется на этом облепленном мокрой красной тканью вытянутом предмете, предмет этот не станет тем, чем он является. И можно ещё всё отсрочить или вовсе отменить…

– Илюша, – тихо сказал Петров. Так тихо, что Илья сначала не понял, что на самом деле это услышал. – Внучек…

Илью затрясло.

Суровые сосредоточенные мужчины в полицейской форме осторожно опустили гроб на дно ямы с двухцветными стенками – сверху чёрными, снизу рыжими.

«Мокро… Мокро будет лежать. Вон сколько воды натекло…»

Один за другим знакомые и соседи Винского подходили, брали по горсти раскисшей земли и бросали вниз. Петров слегка подтолкнул Илью в спину. Тот испуганно замотал головой и попятился. Командир понимающе кивнул – и тоже не двинулся с места.

Последней к могиле подошла женщина в длинном фиолетовом плаще с капюшоном, до странности напоминающем одеяния каких-нибудь чародеев на фэнтези-иллюстрациях. Илья пригляделся сквозь серую пелену стихающего дождя… Ну конечно.

Юлия откинула капюшон и с непокрытой головой шагнула к могиле, опустилась на одно колено прямо в глиняную кашу, вытянула руку – и уронила на неопрятно заляпанную комьями раскисшей земли крышку гроба маленький белый цветок. Поднялась, не обращая внимания на испачканные джинсы. Постояла несколько мгновений и вдруг словно исчезла и вновь появилась – прямо перед Ильёй и Петровым.

– Стэн, – сказала она, слегка наклоняя голову. – Ещё раз. Прими мои соболезнования. А ты, страхоборец, – она уколола Илью сумрачным взглядом, – почему меня не позвал? Почему дошло до такого?.. – Она закрыла рот рукой и глянула в сторону.

– Он запретил, – хриплым от слёз голосом отозвался Илья. – Сказал – сам справится.

– Вот, – горько усмехнулась Юлия, глядя теперь в окаменевшее лицо Петрова, – ваша любимая присказка: «Я справлюсь один». Как будто ваша дурацкая гордость стоит дороже наших слёз… – Она махнула рукой и быстро пошла к воротам кладбища.

– Она права, Илья, – тихо сказал Петров. – Мы все отвечаем не только за себя. Нам надо думать о последствиях для других. И если с нами случается… Что-то, – он покосился на могилу, которую слаженно закапывали двое полицейских. – То это как минимум означает, что мы не выполнили свою задачу. И кому-то придётся… Делать её за нас. А может, ещё и… – Он не договорил, обошёл оцепеневшего Илью, шагнул ближе к могиле и застыл, ссутулившись.