Перебежчик - Вячеслав Шалыгин

– Приятно общаться, когда настроен с человеком на одну волну. Когда ты с полуслова понимаешь его, а он тебя, разговор стелется, как шелк…

– Но я не человек, и то, что мы на одной волне, да еще по одну сторону баррикад, не укладывается в рамки ваших традиций. Вы не понимаете, почему я вдруг решила предать свой вид и помочь людям.

– Скажете, что дело в этом вот взаимопонимании? Со своими сородичами вы не могли найти общий язык, всегда были белой вороной? Да, вы правы, в рамки наших традиций это не укладывается. Всегда должен существовать серьезный мотив. Обида на оттолкнувшее вас общество это слабый мотив. Сомнительный.

– Разве мало людей служат чужакам? Их мотивы зачастую еще слабее. Возьмите любого белоповязочника. Многие из них были вполне довольны прежним обществом, но предпочли его предать из корысти или стремясь приспособиться.

– Вот как раз это мне понятно. Наши предатели нашли себе новое место под солнцем. Нормальное стремление выжить в новых условиях. Даже настоящего провокатора я могу понять. Он не просто приспособился, он еще и отомстил человечеству за какие-то прежние обиды… возможно, еще детские… в таких вещах я не очень разбираюсь, это дело психологов. Но все равно, я могу понять главное – провокатор и белоповязочники перешли на сторону сильнейших. А вот ваш поступок находится за гранью моего понимания. Да и за гранью разумного, с моей точки зрения. Почему вы с нами, Теана? Сентиментальность? Пожалели бедных зверушек, которым грозит тотальное уничтожение? Вы состоите в партии любителей экзотической фауны?

– Скорее в ней состоит Джон. Это он любит изучать аборигенов. Я же не питаю к вам никаких особенных чувств.

– Тогда вообще ничего не понимаю. Вы не любите людей, вы легко предаете виверр и явно презираете серпиенсов. Вас не интересует карьера, вам не нужны деньги, и у вас нет никакого почтения к обеим религиям ваших рас. Смею предположить, что так же холодно вы относитесь и к радостям жизни, вроде чревоугодия, секса или всевозможных развлечений, как реальных, так и виртуальных. Но что в таком случае составляет вашу жизнь, Теана? Ради чего вы существуете? Что или кого вы все-таки любите? Вы ведь не робот, не зомби, не голограмма. Вы живое, разумное существо.

– Вы слишком глубоко копаете, Грин. Вас должен интересовать только один вопрос: почему я помогаю вам, предавая свой вид?

– Почему – вопрос, а все остальное – аргументация ответа, Теана. Без нее вы не сумеете ответить полно и убедительно.

– Хорошо, – Теана вдруг встала и подошла к окну. Некоторое время она стояла, сложив руки на груди и задумчиво глядя вдаль, затем вернулась и опять села в кресло. – Хорошо, Филипп. Я постараюсь дать максимально расширенный ответ. Думаю, вы поймете. Многое вы испытали на себе…

– Я постараюсь, если…

Грин не закончил фразу. Внезапно он будто бы провалился в какое-то странное место, одновременно похожее на просторный дом, заставленный горшками с экзотическими растениями, и в то же время – на ухоженный сад, только под стеклянной крышей. Нахлынувшее наваждение выглядело настолько убедительно, что Филипп едва не протянул руку, чтобы отбросить ветку, колышущуюся у самого носа и перекрывающую значительную часть обзора. Похоже, Теана решила сопроводить свой ответ наглядными иллюстрациями.

– Это виртуальность виверр? – уточнил Грин. – Или мы погрузились в ваши воспоминания?

– Это просто объемный ролик о нашем мире, – ответила Теана, – вы видите Землю-1.

– Это ваше жилище?

– Это типичное жилище офицера планетарной стражи. А теперь подойдите к окну!

– Мысленно или как?

– Как хотите.

Грин поднялся с кресла и подошел к окну. За стеклом он не увидел панорамы Бангкока. Вместо нее по ту сторону прозрачной преграды простиралась подернутая туманной дымкой унылая местность. Серая, безжизненная, исчерченная затейливым, но правильным узором каких-то траншей и испещренная одинаковыми дырами колодцев или ям. В небе, за пеленой дымки и слоем свинцово-серой облачности, угадывалось какое-то свечение. Скорее всего, размытое световое пятно обозначало присутствие на небосводе солнца.

– И все? – невольно проронил Грин. – Небогатый пейзаж.

– Так же выглядят еще двести планет, и еще четырнадцать будут выглядеть так очень скоро.

– В сумме двести пятнадцать. Наша двести шестнадцатая.

– Да, Грин. Вы на очереди.

– Ваши сородичи опустошают захваченные миры и идут дальше?

– Это слишком примитивное представление, Филипп. Великий Дракон не в силах потратить такие огромные ресурсы. Ни на что. Чтобы содержать империю в порядке, чтобы обеспечивать ей процветание и стимулировать технический прогресс в течение ста лет, ему достаточно ресурсов лишь одной из захваченных Земель.

– И где же ресурсы еще двухсот с гаком?

– На месте, Филипп. Все на месте. Только законсервировано. То, что вы приняли за странный ландшафт, располагается на высоте десяти километров от реальной поверхности. Это планетарный щит. Он пропускает солнечный свет, но защищает Землю от избыточной космической радиации, метеоритов и прочих неприятностей. Он сам регулирует атмосферные процессы, перераспределяет магнитные поля, в общем, создает на планете идеальные условия для жизни. И она идет, уверяю вас, но идет в строгом соответствии заложенным Драконом алгоритмам. Никаких изменений, никакой эволюции или, наоборот, деградации, ничего! Совершенствуется только техника и только для того, чтобы поддерживать заданный Драконом уровень стабильности. Иначе говоря, техника меняется, чтобы не менялась природа. Биосфера, ресурсы, энергия – все как бы законсервировано. Превращено в золотые слитки и упрятано в банковский подвал.

– Серьезный банк получается, – Филипп покачал головой. – Но зачем?

– Чтобы быть богатым и сберечь свое богатство в первозданном виде, – Теана развела руками. – Это самоцель не только для Дракона, разве не так?

– Для наших олигархов и миллиардеров тоже, – согласился Грин. – Но я не понял, как это связано с вашей личной мотивацией? Вы чересчур совестливы и, желая успокоить свою совесть, хотите спасти все несчастные планеты от застоя? Или вы мстительны и желаете разорить Дракона, который отнял у вас нормальную жизнь в родных пенатах?

– Все планеты спасти невозможно. Да и Дракона не разоришь, не того полета мы птицы. А вот уберечь от подобной печальной участи хотя бы Землю-216 пока реально. И дело не в совестливости или жажде отмщения. Ваша Земля уникальна, такой богатой природы нет ни в одном другом мире, даже в тех, что отличаются от вашего на сотые доли секунды. Ваш вид стоит на пороге эволюционного скачка. Солнце в вашем временнóм срезе имеет самый большой ресурс. Земля-216 – это, возможно, «золотое сечение» мироустройства. Если Дракон превратит ее в еще один слиток для своего банка, вселенная потеряет смысл существования и погибнет.

– Насчет «временного среза» я еще понимаю: речь о множестве почти одинаковых миров, существующих параллельно и разделенных сдвигом во времени. Сколько, вы сказали, нас отделяет от Земли-215 или Земли-217, сотая доля секунды? Это кое-как, но может уложиться в моем сугубо рациональном мозгу, а вот «смысл существования» для вселенной… Не загибаете? Она все-таки не разумное существо, может существовать и без особого смысла.