Созвездие Стрельца - Анна Берсенева

Формула была исчерпывающая. Согласно ей и шла из года в год известинская жизнь.

– Это я здесь гуляю, – ответила Марина. – Здравствуйте, Василий Пименович.

В Махре, где жил Дугин, у многих были такие отчества – Пименович, Устинович, Прохорович. Древние, глубинные здесь были места, это еще отдавалось разнообразными отголосками.

– Почти все уж разъехались, – сообщил он. – На шестой даче две бабульки остались. Одна Ковальских, ждет, пока они из Испании с отдыха вернутся и в город ее перевезут. Другая подружка к ней приехала. А также в изоляторе Ира-художница. Ну, та всегда до холодов тут рисует.

Изолятором назывался домик, стоящий в той части парка, которую именовали зарошкой из-за густых кустов. Он соответствовал своему названию в давние времена, когда Известия еще были пансионатом и имели медицинскую часть с этим вот отдельным домиком для больных.

Марина тех времен, правда, уже не застала, на ее памяти в изоляторе всегда жила художница Ира. Когда Марине было десять лет, та собирала известинских и махринских детей, выводила на луг или к реке и учила писать пейзажи. Всем тогда купили этюдники, краски, палитры, и все были очень этим воодушевлены, особенно родители – они увешивали рисунками своих чад дачные стены от пола до потолка. Художников ни из кого, правда, не вышло, но помнилось все это так живо, будто происходило вчера: как просыпались чуть свет, чтобы застать восход солнца и, по Ириному определению, игру его лучей в каплях утренней росы… И спектакли, которые разыгрывались на высоком и широком крыльце шестой дачи, помнились тоже – «Золушка», «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»…

– Какое детство у нас было, Василий Пименович! – невпопад проговорила Марина.

Дугин, впрочем, ее словам не удивился. Он никогда не удивлялся – личные его интересы представлялись ему такими всеобъемлющими, что их невозможно было поколебать ничем и его от них нельзя было ничем отвлечь.

– Повезло, да, – кивнул он. – Я тут, Марин, насчет труб договорился. Трубы водопроводные меняем. Так ты Олегу Сергеичу скажи, что на днях звонить ему буду. Он велел квитанций больше не слать, мол, бухгалтер не знает, что с ними делать, а ему самому сообщить, сколько денег надо, и наличными он уплатит.

Дугин, конечно, и без предварительного уведомления мог позвонить ее отцу, но ему явно нравилось обсуждать свою деятельность во всех подробностях. Вероятно, он любовался при этом собственной солидностью, прикидывал, сколько удастся украсть, и проникался уважением к своей оборотистости.

– Скажу, – кивнула Марина.

– Ну, гляди тут. Если что, я в конторе, зови.

– Что это вы меня пугаете! – улыбнулась она. – Разбойники в округе завелись, что ли?

– Да ну! – Дугин махнул рукой. – Ежели и были разбойники, все в Москву подались. Как Крым взяли, так ни работы у нас тут не стало, ничего. Что людям, что разбойникам. И впереди, похоже, яма зияет. Что ж такое стало-то, а? – спросил он. – А дальше-то что будет, не знаешь?

Марина не знала. Дугин ушел. Мелькнул за деревьями луч его фонарика и исчез. Она вернулась в комнату, постелила себе на разложенном диване и уснула сразу же, как только ее голова коснулась подушки. Волшебная Махра!..

Марина была скорее жаворонком, чем совой. Точнее, у нее, как у всех врачей, просто не было возможности в этом разобраться. На работу она просыпалась рано, а раннее же пробуждение в выходные дни свидетельствовало не об индивидуальной физиологии, а лишь о стойкости профессиональной привычки.

К двум часам дня она уже вернулась домой с полной корзиной грибов. Могла бы и раньше вернуться, но шла по лесу медленно, то и дело садилась на пенек и ела пирожок, вернее, пирог с капустой, который тоже был куплен в кафе перед поездкой на дачу.

Лес этот называли Малышковым. Он находился близко от Известий, и в него отпускали даже детей, не по одному, правда, а большой компанией. Белых грибов здесь обычно находили не много, но нынешняя осень в самом деле выдалась особенная: их было столько, что Марине пришлось не брать даже свои любимые красноголовые подосиновики, в большой корзине не хватало места.

Но три зонтика она все-таки положила сверху: это были особенные грибы. Когда Марине было семь лет и в Махру приехала девочка из Ленинграда, чья-то родственница, все известинские дети удивлялись, что она принимает зонтики за поганки и вообще понятия не имеет об их существовании. С тех пор Марина стала считать, что зонтики – это махринские грибы, и всегда их собирала. Тем более что и готовить их было легко: ни чистить, ни даже мыть не надо, только протереть салфеткой большие плоские шляпки и обжарить с двух сторон на сковородке. В отличие от белых, которые требовали долгой возни, зонтики готовились ровно пять минут. Марина собиралась ими наскоро пообедать, а уж потом заняться остальными грибами.

Подходя к даче, она увидела еще издалека, что за общим, вкопанным в землю под березами столом кто-то сидит. Старушки-соседки едва ли приехали бы на выходные, они всегда перебирались в город раз и навсегда, то есть до следующего лета. На Иру-художницу или на массивного Дугина сидящий за столом человек похож не был.

Это не вызвало у Марины тревоги. Никаких тревог, страхов и даже беспокойства в Махре быть не могло.

Когда в августе девяносто восьмого года случился дефолт, обитатели Известий, узнав о нем по радио, только плечами пожали. Власть махринского пространства, не то чтобы сонного, но очень странного, была сильна, и никому из живущих здесь не верилось, что где бы то ни было могут происходить события, способные изменить их жизнь. Самое удивительное, что и мужчины, которые на даче не жили, а лишь навещали свои семьи по выходным, впадали в такое же зачарованное состояние сразу, как только оказывались здесь. Даже папа, у которого в девяносто восьмом году встали заводы, сказал Марине, что с ним здесь происходило тогда то же самое.

Она подошла к дому. Сидящий за столом обернулся, вскочил. Это был Толя.

– Зачем ты приехал? – спросила Марина.

– Здравствуй, Маринушка, – сказал он.

От этого «Маринушка» ее передернуло. Она смотрела на него и ждала, чтобы он ушел.

Она не чувствует к нему ничего, это ей теперь совершенно понятно; Махра прояснила и это.

– Мне Аленка сказала, ты на дачу поехала, – не дождавшись от нее ответа, сказал он. – Объяснила, куда.

– Я не спрашиваю, кто и что тебе объяснил. Зачем ты приехал?

Видимо, Толя понял, что бессмысленно делать вид, будто ничего разительного между ними не произошло.

– Не могу я без тебя, – сказал он. – Люблю тебя. Так люблю, что ночами вою. Чисто волк, хочешь верь, хочешь нет.

– Не хочу, – сказала она. – Ни верить, ни видеть. Не хочу о тебе знать.

Она подняла корзину, которую зачем-то поставила на землю, и пошла дальше к крыльцу. Толя качнулся было к ней – может, помочь хотел, – но Марина прошла мимо.