Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

– Нельзя ли пояснить? – попросил Зубов.

– Когда мы занимались любовью, я краем глаза увидел силуэт человека, стоявшего за дверью. Сколько времени он следил за нами, я не знаю. Наблюдал, маньяк.

– Пардон, – Глинский осторожно подбирал слова, – вы говорите «он» – значит ли это, что там стоял именно мужчина?

– Да, мужчина, – убежденно проговорил Орлов и задумался.

– Пытаетесь вспомнить, кто именно? – догадался Глинский.

– Пытаюсь… – Орлов наморщил лоб, вызывая в памяти ночной призрак. – Нет… Не могу сказать. На кухне свет горел. А в холле нет. Один из них, больше-то некому.

– Фигура высокая? – попытался помочь ему Глинский.

– Трудно сказать… Я его не разглядывал, рявкнул на него, чтобы убирался.

– И он убрался? – спросил Зубов.

– Еще бы, – кивнул Орлов. – Но сразу или нет, кто его разберет – когда я повернул голову в следующий раз, за дверью уже никого не было.

– А Астахова видела этого зрителя? – спросил Глинский.

Орлов снова кивнул.

– Она сможет его опознать?

Орлов пожал плечами, а потом с сомнением заметил:

– Не думаю. Она не могла его разглядеть – не до этого ей было.

– Ладно, с этим мы еще разберемся, – сказал Зубов. – И последний вопрос – это вы затерли кровь на полу на кухне? Отпираться бессмысленно – кроме вас некому.

Орлов побледнел, и в первый раз наглая усмешка сползла с его лица.

– Я вас спрашиваю! – повысил голос Зубов.

– Ну а если я, то что? Арестуете меня?

– Когда вы это сделали?

– Господи, – Орлов обхватил голову руками. – Какая разница… Когда Катрин заснула. К тому времени уже рассвело. Пошел на кухню, взял бумажные полотенца, протер пол. Иначе с утра Анна бы…

– Ясно, – оборвал его Зубов. – Когда вы ходили, э-э… подтирать за собой, вы никого не видели?

– Нет, – пробормотал Орлов. – Нет… только этого сукина сына за дверью, часом раньше.

– Интересно все же, кто это, – пробормотал Зубов.

– Это важно?.. – спросил Орлов.

– Посмотрим, – Зубов внезапно замолчал, словно что-то обдумывал, а потом потребовал: – А покажите-ка мне ваш мобильный телефон!

– Зачем? – завелся Орлов. – Вы не имеете права!

– Вам опять про постановление суда напомнить? – ухмыльнулся майор.

Орлов достал из заднего кармана джинсов телефон и бросил его на стол перед Зубовым. Несколько мгновений майор копался в нем.

– Что это? – спросил он, сунув Орлову под нос его телефон. – Кому вы звонили без десяти семь?

Орлов наморщил лоб:

– Не помню. В семь я уже был у Антона. Мы ждали Катрин.

– Не морочьте мне голову! – повысил голос майор. – Я вас про сегодняшнее утро спрашиваю! Кому вы звонили без десяти семь утра?!

– Никому не звонил, – Орлов тупо глядел на экран, – я вообще мобилу на кухне забыл!

– Как удачно, – усмехнулся майор.

– Бред какой-то! – прошептал Орлов побелевшими губами.

– А вам этот номер знаком? – поинтересовался майор.

– Смеетесь? Много номеров вы вот так, на память, знаете?

– Но ведь это не я, а вы его набрали!

– Ложь! – взвился Орлов.

– Мобильники не лгут, – Зубов покачал головой. – Только люди…

– Офигеть! – воскликнул Зубов, когда разговор с Орловым был закончен, и тот вышел из кабинета. – Никто не признался в том, что лично видел, как эта парочка занималась любовью в таком нестандартном месте. Если то, что происходило, можно назвать любовью…

– Ну да! – кивнул Глинский. – На глазах у одного из этих… м-мм… молодых людей насилуют женщину, и не кого-нибудь, а их подругу, которую, по их словам, они все уважают и любят. А он и пальцем не шевельнул, чтобы защитить ее. Повернулся и ушел. А может, не ушел, а продолжал наблюдать. И что там он себе думал – одному Богу известно.

– Либо он в глубине души считает, что Астахова получила по заслугам, либо же решил, что это событие сыграет ему на руку, – закончил его мысль Зубов.

– Может быть, он молчит из деликатности? – возразил Глинский. – Не хочет, чтобы Астахова оказалась вынуждена давать объяснения по такому щекотливому поводу?

– И что это за деликатный урод такой? – злобно произнес майор. – Сначала деликатно смотрит, как женщину насилуют, а потом деликатно молчит? Чушь! Как бы то ни было, увиденная сцена его потрясла…

– Она любого бы потрясла… – криво усмехнулся Глинский.

– Ты не учитываешь больную психику убийцы, – возразил Зубов. – Подобное зрелище вполне могло спровоцировать его на убийство, а уж тем более на изнасилование! А это значит…

– А это значит, что подозреваемых у нас не так уж много… – задумчиво договорил Глинский. – Хотя, если принять за версию, что привидение за дверью и есть убийца, то двоих мы отсекли – Орлова, потому что он был по другую сторону двери и Рыкова, потому что у него алиби по времени, правда, еще не подтвержденное. Но мы знаем совершенно точно, что Орлов способен на насилие. И что получается?..

– Да ерунда получается. Астахова с пеной у рта утверждает, что Орлов не мог подняться с постели без того, чтобы она не проснулась. Но при этом она ни слова не сказала о том, что он вставал и выходил из спальни. Знать, зачем, Астахова не может, но какого лешего она скрывает, что ее любовник вставал в пятом часу? К убийству это отношения не имеет, прямого, во всяком случае. Подведем итог – ни хрена она не слышала, и он мог в любое время выйти из комнаты. Хоть в пять, хоть в шесть, хоть в восемь. Да еще звонил кому-то. Это она тоже не слышала?

– И зачем она его покрывает?

– Любит, – вздохнул Зубов. – Любит, мать ее…

– Тебя зовут, детка, – Булгаков подошел к Алене, сидевший подле спящей Катрин.

– Я не хочу туда идти, Сережа, – жалобно произнесла она. – Я не знаю, что мне говорить. Я боюсь сказать что-то не то, а врать я не умею – совсем.

– Что за глупости, – потрепал он ее по щеке. – Говори правду, только правду и ничего кроме правды.

– Я же ничего не знаю… – робко пролепетала девушка, и с надеждой взглянула на Катрин. – А может им сказать, что я нужна здесь?

– Ерунда, – ответил он и подтолкнул ее, все еще упиравшуюся, к двери. – Итак, правду, но в разумных пределах. Например, не стоит особо распространяться о том, чего ты, по идее, не знаешь и не должна знать. Например, ты можешь быть не в курсе отношений Орлова и Катрин, поэтому делай удивленные глаза – вот так, как сейчас. И молчи про то, что он с ней сделал. Ты ведь этого не видела, правда? И Катрин об этом не рассказывала. Как-то так…