По дуге большого круга - Геннадий Турмов

Когда катер вышел на середину бухты и перед взором развернулась панорама причалов и стоящих вдоль них судов, боевых кораблей и плавучих доков, держащих на своих стапель-палубах ремонтируемые корабли, а за всем этим великолепием – сопки и как бы приклеенные к их склонам дома, что-то в душе Евгения дрогнуло…

Экскурсоводом была подруга Валентины Дмитриевны, тоже преподаватель физики. Через год с небольшим Евгений именно ей сдавал физику на вступительном экзамене в институт. А на первых двух курсах она вела практические занятия. Евгения она, конечно, не запомнила в гурьбе шумных уссурийских экскурсантов. Да и сам он не пытался навязываться ей со своими воспоминаниями: ничего особенного в них не было…

Евгений Петрович и сейчас не понимал, почему Владивосток во время первого знакомства ему не приглянулся…

И вот подошел выпускной год.

Три друга-одноклассника, три Евгения отправились поступать в политехнический институт.

Во Владивостоке они поселились у бабушки одноклассницы Светланы. Бабушка жила в деревянном домике на Первой Речке. Разместив их, Светлана сразу же сбежала к своим друзьям и подружкам, и они оказались предоставлены сами себе. Бабушка бродила по домику и выговаривала отсутствующей внучке за то, что вот, мол, повесила на шею трех мужиков, а сама – «хвост коромыслом». Дальнейшее пребывание трех мужиков показало старушке, что никто ни на чьей шее не «висел». Приходили они в этот домик только переночевать, проводя дни напролет в городских библиотеках: готовились к вступительным экзаменам. А сейчас в первые минуты знакомства с бабусей и ее ворчанием каждый занимался, чем мог. Женя-мореход рассматривал небогатое убранство комнатки, Женя-горняк копался в своем чемоданчике, а Женя-геолог задумчиво смотрел в окно на Орлиную сопку. Вдоволь насмотревшись, он повернулся к ребятам:

– Пацаны, айда на прогулку…

Остальные легкомысленно согласились.

Оказалось, что геолог задумал протащить их по каким-то отвесным кручам Орлиной сопки, на вершину которой они взобрались поистине альпинистским способом. Взобрались и, еще не отдышавшись как следует, замерли в немом восхищении перед открывшейся панорамой города.

Стояла обычная для июльского Владивостока погода – мелкая морось. Смеркалось. Уже зажглись фонари на улицах. По главной магистрали города – улице Ленинской – проплывали по водяной мгле трамваи, а по свободной от кораблей и судов акватории бухты Золотой Рог сновали катера, украшенные разноцветными огоньками…

А Евгений сравнивал Владивосток и ставший для него родным Уссурийск.

У каждого человека есть своя «малая родина», ведь все мы «родом из детства», и на всех этапах жизненного пути нам прежде всего вспоминаются детские годы. С возрастом мы осознаем, что если и было в нашей жизни что-то значительное, оно обязательно идет из тех полузабытых времен, когда человек начинает познавать мир, а для многих из нас место, где родился и провел детство, остается святым на всю жизнь.

Для Евгения «малая родина» – это Уссурийск. Детство его в пятидесятые годы прошлого века прошло среди одноэтажных бараков шахтерского поселка, и любой выход «в город», как тогда говорили, был праздником. Через дорогу от дома возвышалась Лысая сопка, с которой можно было видеть раскинувшийся в долине между многочисленных сопок городок: без небоскребов, без высотных домов, но для Евгения он был значительным, большим и красивым. Так он выглядел, наверное, и в начале XX века.

С Лысой сопки пацаны наблюдали весеннее и осеннее наводнения, когда далеко внизу блестело под солнцем после проливных дождей с сильным ветром зеркало слившихся воедино рек, на которых стоит Уссурийск. Пацаны шутили, что Уссурийск – это СССР, потому что стоит на слиянии четырех рек: Суйфуна, Супутинки, Сиваковки и Раковки.

В центре города шахтерские пацаны бывали не часто. До введения автобусного сообщения в город приходилось добираться на полуторке, крытой брезентовым тентом. Этот вид транспорта в народе назывался «душегубкой». Вдоволь наглотавшись пыли, которая лезла во все щели тента и клубами валила через незакрытую заднюю стенку, и поотбивав все внутренности на колдобинах неасфальтированной дороги, прибывали на базарную площадь, считавшуюся центром города. Спустившись с самодельного трапа, отряхиваясь и отплевываясь от пыли, прибывшие пассажиры спешили по своим немудреным делам на базар или в магазин ГУМ – бывшие ряды торгового дома Кунст и Альберс, а пацаны отправлялись открывать для себя Город.

Изредка кто-нибудь посещал кинотеатры или расположенный рядом с базаром цирк. Евгений, как всей семьей Гуримовы сделали вылазку в цирк посмотреть знаменитого Карандаша и совсем неизвестного тогда клоуна Юрия Никулина.

Однажды в Москве Евгений приобрел по случаю в подземном переходе двухтомник Ю. Никулина в простом бумажном переплете. В этой книге автор с особой теплотой отзывался о гастролях в Уссурийске, где впервые выступил в роли клоуна.

Еще одна встреча Евгения Петровича с Ю. Никулиным произошла через много лет, когда тот уже был известен всей стране. На очередном совещании руководящего состава военно-морских училищ в Ленинграде (тогда были в моде всякого рода творческие отчеты) участники встретились со всей знаменитой тройкой в полном составе: Ю. Никулин, Е. Моргунов, Г. Вицин. Обменявшись с Евгением Петровичем рукопожатием, Юрий Никулин по-доброму подмигнул, когда тот сказал, что в детстве видел его выступление в Уссурийске.

Бывая в командировках в Москве и выходя из метро на Цветном бульваре, Евгений каждый раз как старого знакомого приветствовал, мысленно, конечно, бронзового Юрия Никулина, сходящего с подножки бронзового автомобиля.

Вообще в Уссурийске во время детства и юношества Евгения побывали почти все более или менее знаменитые артисты, певцы, литераторы, направлявшиеся на гастроли во Владивосток. Наверное, так было и в начале прошлого века. Ведь Уссурийск нельзя было ни объехать, ни обойти – до Владивостока всего каких-то 100 км по железной дороге.

В городе давала гастроли знаменитая русская актриса Вера Комиссаржевская, пел Александр Вертинский, выступал джаз Леонида Утесова. Не прошли мимо города белочехи, казаки атаманов Калмыкова и Семенова.

В начале 30-х годов здесь были всероссийский староста М. И. Калинин, советские военачальники С. М. Буденный и К. Е. Ворошилов. В честь последнего город был переименован в 1935 году и проносил это название до 1957 года.

Как и любой уважающий себя город, Уссурийск имеет своих почетных граждан. Вторым по счету почетным гражданином Уссурийска стал в 1903 году генерал-лейтенант Николай Петрович Линевич. Первым почетным гражданином был Иван Петрович Никольский, о котором, к сожалению, сведений не сохранилось.

Звание почетного гражданина города, введенного в России во второй половине XIX века, служило «выражением благодарности и уважения городского общества». По своему общественному статусу сословие почетных граждан занимало положение между «дворянством и купечеством». Отмененное в 1917 году, оно было вновь восстановлено в СССР в период оттепели в 60-е годы прошлого столетия и действует до настоящего времени.