Распахнутая земля - Андрей Леонидович Никитин

земельный надел, который получал каждый свободный гражданин в античные времена…

— Клер — это земельный участок, усадьба, — произнесли мы почти одновременно с незнакомцем.

— Вы что — историк? — спросил он осторожно.

— Такой же, как вы! — ответил я, показав взглядом на его полевую сумку.

— Ах вот оно что! — Он засмеялся. — А я здесь копаю!

Так, совершенно неожиданно, произошло мое знакомство с Александром Николаевичем Щегловым, археологом и тогда научным сотрудником херсонесского музея. Уже несколько лет Щеглов вел раскопки на Тарханкуте. Остатки каменной стены, которую я случайно заметил на базарной площади, действительно принадлежали ограде древнегреческого клера — земельного участка, который получал каждый свободный гражданин древнегреческого города-полиса. Все вместе клеры образовывали хору — земледельческую округу города.

— Я-то немного другое имел в виду, — объяснил Щеглов, когда знакомство состоялось. — Тут произошло любопытное смещение понятий. На Тарханкуте в конце прошлого века хорой называли вот эти каменные стенки, которыми разделялись участки в клере. Название каким-то чудом сохранилось в языке. О том, что здесь был древнегреческий город, уже никто не помнил…

— Подождите! — воскликнул я, осененный догадкой. — Ведь Черноморск — это бывшая Керкинитида?

Я вспомнил, что большой залив, отделявший Тарханкут и Крым от северного берега моря и Днепро-Бугского лимана, до сих пор называется Каркинитским заливом.

— Нет, — поправил меня Щеглов. — Керкинитида — это теперешняя Евпатория. Здесь же находилась Прекрасная Гавань — Калос Лимен, — если вы помните херсонскую «Присягу» и декрет в честь Диофанта.

Ну конечно же! Достаточно было взглянуть на Черноморскую бухту — круглую, с пологим песчаным пляжем, на который так удобно вытаскивать легкие греческие корабли, чтобы понять, почему так называли греки этот город. И городище оказалось тут же, за городским парком: высокий длинный холм, с двух сторон окруженный заплывшими теперь «языками» бухты…

2

Через день после этой встречи, распростившись с Оленевкой и рыбаками, я сошел с автобуса в Черноморске и, не заходя к Коробову, отправился на розыски Щеглова.

Щеглов сказал, что найти его проще простого: выйти из города и идти на север по берегу. А там, на берегу одной из многочисленных бухточек, они и копают. Если короче, то еще проще: выйти на городище Калос Лимен, взять за ориентир геодезический знак на ближнем к морю бугре, а держаться от него чуть правее.

— Впрочем, — закончил он немного загадочно, — археолог должен сам дорогу найти!

…Мой путь лежал через пляж, мимо городища, и я подумал, насколько же меньше был этот город в те далекие времена: не четверть Черноморска, не одна десятая, а двадцатая или сороковая. Меньше Оленевки.

Конечно, Прекрасная Гавань и тогда считалась «местечком», «крепостцой». Город в понятии древних греков являлся независимым государством: город-полис. Каждый город имел своих богов, свои традиции, свою территорию — вот эту округу, хору. Все это объединялось понятием «родина», «отечество». Но это было там, в Элладе. Здесь на берегах Черного моря, где греки основывали свои колонии, впрочем являвшиеся вполне самостоятельными государствами, связанными только дружескими узами с прежней родиной, положение было несколько иным.

Если в Средиземноморье различались, к примеру, афиняне, милетцы, жители Коринфа, Делоса или Родоса, то здесь прежние «иногородние», «чужеземцы», объединялись в едином понятии «эллины». Эллины — и варвары — все негреческие племена: скифы, тавры, меоты, синды, сатархи. Два мира, две культуры. Отношения между ними складывались сложно. Мирная торговля сменялась военными стычками. Если греки постепенно прибирали к рукам окружающие их земли, старались обратить в рабов местное население, то те, в свою очередь, зарились на греческое богатство, постепенно перенимали греческую культуру, пытались захватить эллинов врасплох.

В разное время на северных берегах Черного моря возникли три главных центра, три греческих государства. Древнейшим по праву считается Ольвия — город на берегу Буго-Днепровского лимана. Почти одновременно с ним, на месте современной Керчи, возник Пантикапей, вскоре ставший центром большого Боспорского царства. И наконец, в конце V века до нашей эры на Гераклейском полуострове, возле современного Севастополя, выходцы из Гераклеи Понтийской заложили фундаменты первых домов Херсонеса.

Если древние греческие города в Аттике вырастали в течение столетий из маленьких селений, то у черноморских городов-колоний, как правило, нет предистории. В лучшем случае, на том месте, где поселенцы начинали возводить крепостные стены, могла первоначально находиться торговая база — эмпорий. Города здесь строились сразу: с распланированными улицами, с заранее отведенными местами для храмов, торговой площади, пристани. Одновременно в окрестностях города происходило размежевание земель. Каждый свободный гражданин получал определенный и равный с другими надел земли — клер. На клере находился виноградник, огороды, плодовые сады, хлебное поле. Клер давал все, что обеспечивало жизнь городу, и, конечно, торговлю.

При раскопках Херсонеса археологам повезло. Они нашли мраморный постамент статуи некоего Агасикла, сына Ктесия, которого народ почтил за множество заслуг перед городом. Заслуги перечислялись здесь же, на постаменте. За свою жизнь Агасикл был: агораномом (смотрителем рынка), гимнасиархом (попечителем гимнасия, школы), стратегом (военачальником) и жрецом. Кроме того, он устроил рынок, был стеностроителем (возможно, не только финансировал, но и сам проектировал стены), предложил декрет о постоянном гарнизоне и провел его в жизнь. Но главное — «размежевал виноградники на равнине».

Судя по его деятельности, Агасикл, вероятнее всего, стоял во главе города, быть может, даже организовал само переселение гераклейцев в Крым.

Но Херсонес не стал бы Херсонесом, таким важным торговым центром, если бы он ограничил свою территорию только теперешним Севастополем. Плодородной земли вокруг города было немного. Рядом начинались горы, населенные дикими и враждебными таврами, которые, по рассказам древних писателей, приносили в жертву богам попавших в их руки чужеземцев.

Зачем же тогда было основывать город именно на этом месте? Из-за гаваней? Ведь дальше, на запад, начиная от Евпатории, простираются степи с плодородными каштановыми почвами.

Да, на них и рассчитывали херсонеситы. Но расчет был сложнее, а прицел дальше. Северо-западный Крым, где они основали Керкинитиду и Калос Лимен, должен был стать житницей Херсонеса, основной сокровищницей херсонеситов. А центр государства, Херсонес, они с расчетом поставили у подножия гор, затруднявших продвижение вражеских армий, и на самой южной оконечности Крыма, почти рассекающей Понт Эвксинский на две части. Херсонеситы хотели постепенно захватить в свои руки всю черноморскую торговлю, держать под контролем кратчайший путь за море.