Крыса-любовь - Мойя Сойер-Джонс

Потом открыла. Я должна все видеть!

Темно. Чей-то голос поблизости. Я дома, лежу поверх пледа на диване, полностью одетая. Даже в туфлях. В руке зажаты ключи от машины, на ладони красные отметины. Сердце бешено колотится. Я пришла домой после долгой поездки с Великим Психоаналитиком и, видимо, рухнула на кровать. Хэл уже вернулся домой — я слышала, как он разговаривает по телефону в другой комнате; но нашла я его на бортике ванны, он стриг ногти на ногах, заодно подрезая заусенцы.

— Мне приснился жуткий сон. До сих пор не по себе, — пожаловалась я мужу. Свет в ванной был слишком ярок и отражался от кафеля. Мне пришлось прикрыть глаза ладонью.

— Да уж, ты крепко отрубилась, — сказал Хэл.

Он мельком вскинул на меня глаза и вернулся к ногтям. Хэлу приходится много возиться с ногами, потому что они у него абсолютно не приспособлены для закрытой, тесной деловой обуви. У него широкие, плоские ступни с толстыми, растопыренными пальцами. Таким ногам бегать бы по горам за козами или тонуть в пыли. Это ноги греческого пастуха. Под них не подберешь никакие туфли — форма не та. Хэл то и дело натирает пятки, а волдыри и мозоли — его вечная головная боль.

— Кто звонил? — спросила я.

— Никто не звонил, — быстро ответил Хэл. Не слишком ли быстро?

— Я же слышала, как ты…

— Нет, — отрезал он.

Телефон лежал на скамеечке рядом с Хэлом. Муж перехватил мой взгляд.

— А, да. Кто-то ошибся номером, — небрежно бросил он. — Какой-то парень спрашивал Джино.

Дальше тянуть было некуда.

— Хэл, не хочу тебя обидеть… — Я уставилась на пол, на острые белые полумесяцы ногтей у моих ног. — Но я мучилась весь день и не смогла это объяснить. Если позавчера в «Садах императора» ты ел мидии с чили, то почему мне не пришлось замачивать твою рубашку?

Он глазел на меня с брезгливым изумлением. И уж точно с презрением.

— Класс. Теперь ты будешь пилить меня не только за грязные, но и за чистые шмотки?

— Когда это я тебя пилила за?..

— Всегда. Постоянно. Слышала бы ты себя! — Хэл снова согнулся пополам, к ступням. — Но я на это не куплюсь, не надейся. Ты такая же чокнутая, как твоя мамаша.

— Наверное, я делаю из мухи слона.

На меня в который раз за последние дни навалилась страшная усталость. Захотелось отступить, взять свои слова обратно.

Забудь про все. Давай начнем все сначала? С самого начала?

— По-твоему, мне приятно, когда ты обвиняешь меня… черт, теперь-то ты в чем меня обвиняешь? Больно, Джули. И несправедливо.

Я ему поверила. Поверила моментально и преисполнилась благодарности. Он в самом деле выглядел оскорбленным. Стальной обруч, сжимавший мне грудь, разошелся. Я снова могла дышать. И глотнула как можно больше свежего воздуха. И еще. Я все это выдумала. Вот дура! У него никого нет. Никого нет. Никого нет.

— У тебя кто-то есть, Хэл? Стоп! Кто это сказал?

— Хэл, не ври мне.

Неведомо чей голос попал в самую точку. Хэл отложил ножницы. Возможно, я зашла слишком далеко.

— Да ну тебя на хрен, Джули!

— Хэл, это простой вопрос.

Похоже, голос мой собственный, но управляла им какая-то часть меня — усталая, замученная, глубоко запрятанная часть, которая никогда раньше не заявляла о себе. Я едва ли не воочию видела повисший между нами вопрос. Как просто было бы взять его назад! Я почему-то этого не сделала. Просто стояла и смотрела. С облегчением.

— Нет. Я тебе не изменяю. — Хэл посмотрел мне прямо в глаза, будто подначивал: попробуй не поверить!

Я вам уже говорила про его глаза? Глаза киногероя, которому инстинктивно хочется доверять. Ярко-голубые, честные.

— Правда?

— Конечно. Я не обманываю тебя, Джу!

В его голосе зазвучали нежность и теплота, словно Хэл наконец осознал, чего я натерпелась. Он протянул руку и коснулся моей щеки. А я в ту минуту с ужасом поняла, чего могла лишиться. Как близка была потеря. Но теперь все будет хорошо.

— Спасибо, милый! — Я взяла его ладонь и прижалась к ней губами. — Прости, прости!

Я села на пол и благодарно прислонилась к мужу, пристроила голову на его колено и наслаждалась моментом. Абсолютно счастливая.

— Ну а если бы… если представить… что я правда завел роман. Что бы ты сделала? — спросил Хэл.

У меня снова оборвалось сердце.

— Простила бы, — быстро сказала я. — Простила бы и попробовала все забыть. Я уже так решила. Неважно, что бы ты мне ответил.

— Впечатляет. — Хэл положил ладонь мне на лоб и запрокинул мою голову. Потом заглянул мне в лицо и сказал тихо, будто про себя: — Вряд ли я смог бы сделать то же для тебя.

Меня кольнуло разочарование, и я побыстрей нашла себе занятие: стала собирать с пола остриженные ногти, эти мертвые кусочки Хэла.

— Ладно, теперь уже это не имеет значения. Я тебя понимаю.

Раздавшийся голос совсем не походил на голос Хэла. Но шел он от Хэла. Голос сказал:

— Все равно я сегодня с этим покончил. Меньше часа назад. Я с ней порвал. Все, конец. Если б ты не спросила, то никогда бы и не узнала.

Не то чтобы я много понимала в сексе, но одно знаю точно: ничто так, как секс, не помогает заново прочувствовать красоту мира. По крайней мере, на время.

Через полчаса после того, как муж обрушил на меня известие о своей «завершенной» интрижке на стороне, он уже спал сном младенца. Я лежала рядом, с мокрыми глазами и липкими бедрами, и чувствовала себя опустошенной и обнадеженной одновременно. Я простила Хэла, и мы помирились. В постели нам было хорошо. Мы оба достигли оргазма, что показалось мне хорошим знаком.

— Помираю с голоду! — вздохнул Хэл. Проснувшись, он погладил ногой мою ногу, как делал всегда. Мне стало больно — и не только потому, что у его подстриженных ногтей были острые края. Болью отозвалась близость, такая сладко-привычная, такая вдруг бесценная.

— Тебе бы понравилась Линда, — жизнерадостно сообщил Хэл, садясь в постели и нащупывая мобильник.

Линда — это та, другая. Судя по всему, сотрудница. После секса Хэла потянуло на признания. Теперь ему нечего было бояться. Все прошло и быльем поросло. Он получил полное отпущение грехов.

— Она милая девочка. И забавная. При других обстоятельствах вы бы…

— Не надо подробностей, Хэл, — оборвала я. — Давай обойдемся без этого.

— Подумаешь, — недовольно буркнул он и натянул футболку. — Теперь это часть нашей жизни. К чему притворяться, что ее нет?

— Это часть твоей жизни. Я эту девушку ни разу не видела!

— Видела. На рождественском банкете. Между прочим, она сказала, что ты ей нравишься. Симпатичная у тебя жена, говорит. Я бы, говорит, душу продала за такие волосы.