Служу Советскому Союзу - Василий Высоцкий

которую уважали и боялись.

Мы сдали оружие в комнаты для хранения, после чего нам было объявлено о свободном времени. Заместители командиров раздали увольнительные до вечера. Этого времени должно было хватить для разговоров с родными и близкими.

Время перед тем, как учеба, муштра и выучка заберут курсантов из семей на долгий срок.

— Ну что, пойдем сдаваться объятиям и лобызаниям? — подмигнул я Мишке.

— Пойдем. Правда… — замялся Мишка.

— Да всё понятно, — хлопнул я его по плечу. — Тебе не терпится с Иринкой пойти на прогулку. Но, брат, тебе же сумки собрали, так что давай, принимай подарки, а потом иди, гуляй. Или ты предлагаешь мне всё на себе таскать? Нет, брат, тут дело такое — сначала выслушай старших, выкажи уважение, прими и поблагодари за заботу. А уже потом… Ты ещё успеешь с Ириной нагуляться — у тебя вся жизнь впереди.

— Ты думаешь? — спросил Мишка. — Ой да ладно, что ты об этом знаешь?

Я едва не ляпнул, что мне-то как раз об этом известно лучше всего. Не ляпнул — сдержался…

Мы вышли во внутренний дворик, где недавно принимали присягу. Оркестр играл новый марш, всё ещё поддерживая атмосферу торжественности. Во дворе уже вовсю обнимали новоявленных курсантов, мяли бока и щупали щёки, покачивая головами от излишней худобы молодых людей. Для мам мы всегда будем маленькими детьми, даже сорокалетние, облысевшие и с пузиками.

— Сеня! — послышался голос той, которая была матерью Семена Епифанова.

Мы двинулись к ним. Мама Семена Мария потянула за собой отца Семена — Валерия Епифанова. На половине пути мы встретились, в результате чего я оказался заключен в пахнущие «Красной Москвой» мягкие объятия. Тут же щеки покрылись липкими поцелуями…

А я… А что мне оставалось? Я обнял мать Семена и аккуратно прижал к себе со словами:

— Ну полно, полно тебе, мама…

— Ой, Сенька, тут нам такое… А ты… А вы в поезде… — причитала мать. — Да как мы узнали…

— Да чего ты? Чего? Всё же нормально, — улыбался в ответ глупо и поглядывал на отца. — Пап, чего она?

— А как чего? Как чего, Сенька? Нам с милиции приходили, говорили, что вы в поезде рецедивистов задержали. Вроде как целую банду разоружили. Вы же вон какие… Форма-то какая, а? Мать, смотри какая форма! И Мишка тоже… Прямо орлы! — с гордостью в голосе проговорил отец. — Вот твои домашние-то охренели, когда и к ним пришли. А теперича… Если мы расскажем, что вас сам маршал награждал…

— Да уж, мы аж обомлели, — всё-таки выпустила меня из объятия мать. — Как вызвали вас, да как начали говорить… Ух, аж валидол под язык пришлось закладывать…

— Молодцы, ребята! Молодцы и есть! — говорил отец.

— Отец-то прямо гоголем ходит. И у тебя, Мишка, тоже грудь вперед вытягивает, — улыбнулась мать.

— Как они там? Всё нормально?

— Да всё нормально, — отмахнулся отец и протянул две сумки. — Подарков тебе наложили. Вы уж тут сами раздербаните мальчишки. Мы всё в одну кучу свалили, так что поделите по справедливости. Ну, давайте, рассказывайте — что у вас тут случилось ещё? Почему маршал приехал? Из-за тех бандитов?

— Миша! — замахала рукой Ирина.

— Я здесь! — махнул рукой Мишка в ответ. — Извините, дядя Валера, тетя Маша, я сейчас подойду.

— Куда это он? — спросила мать, когда Мишка быстрым шагом направился к Ирине.

— Сейчас подойдет. Это его… — я едва не ляпнул «будущая жена»… — знакомая!

— Во Еринская порода, — ухмыльнулся отец. — Только приехал и уже знакомую завел. А ты чего теряешься, сынок? Или тоже нашел?

— Она прийти не смогла, — уклончиво ответил я.

— Чего-о-о? — протянула мать с удивленно поднятыми бровями. — Девочка появилась? Да когда же вы успели-то, мальчишки? Кто она? И маршал тоже… Ох… А ведь прошло-то всего ничего…

— Мам, пап, давайте я сейчас сумки в тумбочки закину и пойдем-погуляем? Вы же у меня всё это время на ногах стояли, да ещё и ехали столько… Мы сейчас где-нибудь сядем, и я всё расскажу? И про Мишку тоже. Пусть он с Ирой там сам как-нибудь… Как вы на это смотрите? Мороженым угощу, раз уж на то пошло, — хмыкнул я. — Тут недавно новое появилось, «Лакомка» называется. Редкая вкуснятина, скажу я вам…

— Во, это дело. Давай, беги, мы тебя тут подождем. Вишь, мать, какого бойца воспитали? — спросил отец у матери. — Заботливым стал. А ты всё раздолбаем его называла…

Унося сумки, я про себя улыбнулся. Похоже, что меня не раскусили! Первый экзамен прошел, а дальше как-нибудь выкручусь.

Глава 31

Нас отпустили в увольнение. Весь первый курс!

Дали время, чтобы побыли с семьей и родными. Из ворот казармы потянулась струйка людей.

— Может присядем куда? — спросила мать. — А то пока выстояли присягу — ноги как бетонные тумбы стали.

— Да, пойдемте на Яузский бульвар, — показал я налево. — Там как раз скамеечки есть. Если все занять не успели, то можем там посидеть.

— Пойдем, — кивнул отец. — А то в ногах и в самом деле правды нет. Посидим немного, перекурим, да на Красную площадь махнем. У Мавзолея постоим, а то может и внутрь удастся попасть…

Мать взяла меня под руку и двинулась следом. Она шла рядом и явно гордилась сыном. Вон он у неё какой красавец в военной форме вышагивает!

На улице было прохладно. Не сказать, что очень холодно, но после недавних дождей появилась в воздухе какая-то влажность. Было около пятнадцати градусов тепла, солнышко то и дело ныряло за облака, но тяжелых и кучевых не наблюдалось. Возможно, сегодня обойдется без мороси с неба. В сотне метров от нас я заметил Мишку с Ириной. Они неторопливо шли и о чем-то болтали.

Я улыбался, глядя им вслед. Всё-таки было в них что-то такое, родное, привычное…

Как в тот далекий день, когда я пятилетний задержался, завязывая шнурок, а они прошли дальше. И шли вот в такой же осенний день, когда листва начинает желтеть, багроветь, но не повсеместно, а отдельными участками. А всё больше зелень и облака… Я смотрел на уходящих родителей и торопился завязать шнурки непослушными пальцами. А эти вредные подобия червяков так и норовили выскользнуть, а вовсе не завязываться в красивые две петельки. Так мне это обидно стало, что родители уходят, а я остаюсь на асфальте и ничего у меня не получается. Так обидно, что уже было открыл рот, чтобы при помощи слез высказать своё отношение к этой несправедливости.

В этот момент отец (настоящий отец) обернулся и подмигнул мне ободряюще. Они остановились с мамой