Могикане Парижа. Том 2 - Александр Дюма

— Вы, стало быть, полагали, что я умерла?

— Розена!

— Ах, ваше высочество! Уж не кажется ли вам, что раз вы принц, то способны любить Розену больше, чем она любит вас? Тем хуже! Предупреждаю вас: в этом я вам не уступлю!

— Так ты меня действительно любишь, Розена? — спросил молодой человек, с трудом переводя дыхание впервые после прихода танцовщицы. — О, повтори еще раз, чтобы я мог вдохнуть твои слова! Мне легче дышится, когда я их слышу, они исцеляют меня!

— Вы настоящий ребенок! И вы еще спрашиваете, люблю ли я вас! Сразу видно, что ваша собственная полиция работает хуже, чем ищейки вашего августейшего деда. Иначе вы не стали бы задавать мне подобного вопроса!

— Розена! Этот вопрос обычно задают не потому, что сомневаются. Зачастую так спрашивают, чтобы услышать в ответ: «Да, да, да!»

— Да, да, я вас люблю, мой прекрасный герцог! Вы меня ждете, теряете терпение, когда я задерживаюсь, начинаете сомневаться… Уж не думаете ли вы, ваше высочество, что я могу прожить хоть день, не увидев вас? Разве не вы моя единственная мысль, моя постоянная мечта, вся моя жизнь? Когда вас нет рядом, я то и дело смотрю на ваш портрет, каждую минуту вспоминаю о вас… Как же вы могли подумать, что я не приеду сегодня вечером?

— Я так не думал, просто я этого боялся!

— Злой мальчик! Разве я не должна была поблагодарить вас за драгоценный для меня букет?! Весь день я только и предвкушала ту минуту, когда его получу; я уже наслаждалась его ароматом, прежде чем цветы оказались у меня в руках!

— А где букет?

— Где?.. И он еще спрашивает! — с этими словами Розена достала из-за корсажа увядшие, но еще благоухающие цветы.

Она нежно поцеловала букетик: принц вырвал его из рук танцовщицы и тоже припал к нему губами.

— О! Мой букет! Верните мне букет! — вскрикнула девушка.

Принц повиновался.

Она одарила молодого человека очаровательной улыбкой и спросила:

— Вы сами его собирали, верно? Принц хотел было возразить.

— Тсс! Молчите! — приказала Розена. — Только вы так умеете подбирать цветы, я узнала вашу манеру. Находясь в Вене, я будто воочию видела, как вы срываете эти прелестные фиалки в той оранжерее, что расположена неподалеку от зверинца. Вы срывали по два цветка и укладывали их на мох, чтобы они в ваших горячих ладонях не потеряли свежесть… Вот, кстати, о ладонях: мне кажется, у вас горячие руки!

— Нет, нет, не волнуйся, я никогда не чувствовал себя так хорошо!

— Значит, я угадала? Вы в самом деле сами собирали эти цветы?

— Да.

— Ах, любимый мой герцог! Если бы вы знали, как я смотрела на них! Какими поцелуями я их осыпала!

— Милая Розена!

— Когда я умру, мой прекрасный герцог, я хочу, чтобы вы положили на мою подушку два букетика фиалок: мне будет казаться, что вы всегда смотрите на меня своими голубыми глазами!

Как они были очаровательны, когда сидели, обнявшись, юные, красивые, влюбленные, щебечущие, полные поэзии, — сущие дети, ведь девушка была всего на несколько месяцев старше юноши! При виде их на ум приходили самые нежные сцены, созданные певцами любви; но прежде всего эта пара вызывала мысль о Ромео и Джульетте. Лица влюбленных розовели в свете утренней зари, и казалось, что в шёнбруннском парке вот-вот зазвучит трель соловья или запоет жаворонок.

Когда смотришь на влюбленных, невольно начинаешь верить в вечную весну!

Вдруг молодой человек нахмурился.

Он нечаянно взглянул на бриллиантовый браслет, обвивший руку девушки, а потом перевел взгляд на расшитый мешочек, подвешенный к ее поясу.

Принц едва слышно вскрикнул и поднес руку к груди, словно почувствовав укол в сердце.

Напрасно Розена осыпала его ласками: возлюбленный по-прежнему смотрел хмуро.

Она же улыбалась, хотя слышала, как он вскрикнул, и видела, что он помрачнел.

Наконец она решилась заговорить.

— Вот здесь, — вымолвила она, изящным пальчиком проведя по его лбу, — вы скрываете от меня какую-то мысль, любимый принц! Но я вижу ее так же хорошо, как сорняк на поле роз

Герцог задыхался.

— О чем вы думаете? — продолжала Розена. — Ну же, говорите!

— Розена! Я ревную! — признался он.

— Ревнуете?? — с очаровательным кокетством переспросила она. — Признаться, я так и думала!

— Вот видите!

— Ревнуете! — повторила Розена.

— Да, ревную.

— К кому же, дорогой мой повелитель?

— Прежде всего, ко всем сразу…

— Это значит — ни к кому.

— Но кое к кому в особенности.

— Стало быть, вы ревнуете меня к самому Господу Богу, потому что, кроме него и вас, я никого не люблю.

— Нет, Розена, я имею в виду смертного.

— В таком случае, вы меня ревнуете к своей собственной тени, ваше высочество.

— Не шути, Розена, я так страдаю!

— Страдаете?! Неужели ваша ревность так сильна? Тогда давайте поскорее от нее избавимся. Кто этот человек?

— Он был сегодня вечером в театре.

— Вот тут вы угадали: сегодня вечером в театре, любезнейший мой господин, у вас был соперник.

— Вы подтверждаете?

— И я получила от этого соперника признание в любви по всей форме.

— Как его имя, Розена?

— Публика, ваше высочество.

— О, я знаю, Розена, — с легкой досадой ответил принц, — что вас обожает весь город… Однако выслушайте меня. Речь идет о человеке, который смотрел на вас такими влюбленными глазами, что, признаться, я был готов искать с ним ссоры, чтобы вызвать этого наглеца!

Розена улыбнулась.

— Держу пари, — сказала она, — что вы говорите об индийце, ваше высочество.

— Совершенно верно! Да, я имею в виду этого господина, который в своей ложе так нагло распустил перья!

— Очень хорошо, ваше высочество! Продолжайте, я вас слушаю.

— Не смейся, Розена! Я ревную не на шутку… Он не сводил с тебя глаз с той минуты, как ты вышла на сцену, а во время оперы шарил глазами по всем ложам в надежде увидеть тебя.

— Меня? Вы уверены?

— И ты, злая девчонка, как только переставала смотреть на меня, сейчас же переводила взгляд на этого набоба. А когда ты вышла на поклон, какой королевский подарок бросил тебе этот лахорский раджа?

— Взгляните сами, ваше высочество, — проговорила девушка, поднося запястье к лицу принца.