Я один, ты одна... - Лора Патрик

В этот вечер, после того как девочки пошли спать, Хэлен спустилась к сторожке. Николаса не было. На следующий день, в Сочельник, в полдень, она снова заглянула к нему, но ковбоя опять не оказалось на месте.

Хэлен пришло в голову, что Лэнджа могли пригласить куда-нибудь на ужин. Хотя вряд ли Николас согласился бы. Но она могла и ошибаться!

В конце дня небо заволокло низкими свинцовыми тучами. Дотти развела огонь в камине и зажгла свет. Хэлен с Пэтси начали готовить ужин.

Пошел снег.

Сквозь снежную завесу Ник увидел золотистые отблески в окнах Большого дома. На поворотах грузовик скользил и буксовал. Николас понукал машину, словно необъезженного мустанга.

— Ну, давай, давай! Только не заглохни сейчас!

Обратный путь из Дуранго был жутким. Снег шел с самого утра все сильнее и упорнее, пока Николас ехал на восток. К вечеру ветер усилился, грозя метелью.

Лэндж мог остановиться у любого из знакомых. По всему шоссе у него были друзья, приятели Юлиуса и масса людей, которых он знал. Однако он продолжал ехать вперед, гоня машину как можно быстрее. Он должен успеть. Это очень важно.

Наконец Николас с трудом завел грузовик во двор, подъехал к конюшне и выключил мотор. Валил снег, мгновенно уничтожая следы, холодный ветер жег лицо. Ковбой пониже надвинул шляпу и начал разгружать машину.

После того как все было сделано, он нырнул в сторожку, умылся, причесался, водрузил обратно шляпу и пошел сквозь снег. Он увидел их через окно: Пэтси шла на кухню, неся что-то в руках, за ней промелькнула Дотти, потом Сью.

Николас подошел ближе, наблюдая за ними. Он видел, как девочки украшали елку игрушками и мишурой. Видел подарки, рождественские чулки. Видел Хэлен.

Ник остановился, не в силах идти дальше.

Он так сильно любил ее. Почти до боли. Так сильно, как никогда и никого не любил.

«Я верю в тебя», — однажды сказала ему Лиззи. И, наверное, так и было, если она оставила ему девочек.

«Я верю в тебя», — сказал старый Юлиус, завещая Николасу половину ранчо.

«Я люблю тебя», — говорила Хэлен, значит, она тоже верила в него.

А он боялся. Черт побери, он все еще боялся!

Лэндж мог повернуться и уйти и мог войти и разделить радость этой семьи. Третьего не дано.

Выбор был за ним.

Хэлен не слышала, как он вошел. Как раз в этот момент она подвешивала рождественский чулок над камином. Сью тихонько взвизгнула, и Хэлен обернулась.

У входной двери стоял Николас.

Стройный, подтянутый, красивый, как всегда. Хэлен была рада его приходу, но странная боль цепкими щупальцами сжала ее сердце. Тем не менее она была счастлива, понимая, что Лэндж пришел ради девочек. Это означало, что он любит их и заботится о своих племянницах.

Николас мял в руках шляпу и молча смотрел на Хэлен. Его лицо было обветрено, волосы взъерошены. Снег медленно таял на его ботинках и стекал тонкой струйкой на дощатый пол.

— Мы боялись, что ты не придешь, — произнесла Дотти.

— Я не знаю, если… — Его голос сорвался.

Хэлен сумела улыбнуться:

— Мы рады, что ты пришел.

— Сегодня вечером каждый откроет по одному подарку, — сообщила ему Сью, — а завтра — все остальные. Так сказала Хэлен.

Николас кивнул.

— Я согласен. Давайте откроем их прямо сейчас. — Его тон был настойчивым. — Можно мне… можно мне вручить вам сегодня свои подарки? — Ковбой переводил взгляд с одной девочки на другую, и в конце концов остановился на Хэлен.

Она холодно смотрела на него. «Итак, ты рассчитываешь, вручив свои подарки сегодня, не возвращаться сюда завтра?» — спрашивали Николаса голубые глаза.

Хэлен повернулась к девочкам. Они закивали в знак согласия.

— Подождите здесь, — скомандовал Николас и вышел на крыльцо. Хэлен услышала какое-то шуршание, скрип, глухой стук. Девочки смотрели на нее. Она пожала плечами и покачала головой.

Николас вернулся в гостиную.

— Подарок для Пэтси, — сказал он и провел их на кухню.

Под книжной полкой стояло что-то из орехового дерева, немного похожее на парту. Девочка нерешительно подошла и дотронулась до подарка, от волнения облизывая губы.

— Подними крышку, — подсказал Николас.

Она повиновалась. У остальных девочек перехватило дыхание. У Хэлен тоже.

— Швейная машинка! — В огромных глазах Пэтси заблестели слезы. Она закрыла глаза и прикусила нижнюю губу.

— О, дядя Ник! — Девочка быстро пересекла кухню, обвила его руками и крепко прижалась к нему.

Николас нежно обнял племянницу, уткнулся лицом в ее волосы и прошептал:

— Я люблю тебя, малышка.

Хэлен молча наблюдала за этой сценой, слушая глухие тяжелые удары своего сердца. «Что же ты делаешь?» — взглядом спрашивала она ковбоя.

— Теперь одевайтесь, — сказал Лэндж. — Нам нужно идти за остальными подарками.

Никакого ропота, ни слова возражения по поводу его предложения выйти из теплого дома в снежную бурю. Девочки поспешно оделись и выскочили вслед за Николасом. Он повел их в конюшню.

Там, в отдельном стойле по соседству с Доджером стояла гнедая лошадка с белыми чулочками и со звездочкой на лбу. Лицо Дотти стало таким же белым, как эта звездочка. Глаза девочки наполнились слезами.

— Ты хочешь сказать… — Она не смогла даже закончить.

Николас вручил девочке уздечку.

— Он твой.

Хэлен ничего не понимала.

— Я надеюсь, что в интернате есть конюшня, — тихо сказала девушка ковбою, когда они выходили во двор.

— Я думаю, Дотти найдет для него место где угодно, — спокойно ответил Николас. — Во всяком случае, я на это надеюсь.

Он вел их к сараю, находящемуся за конюшней. Остановившись у двери, ковбой присел так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами Сью.

— Тебе придется напрячь все свое воображение, чтобы догадаться, что это, но я не знаю ни одного человека, у которого это получилось бы лучше.

Внутри оказалась связка толстых досок, цепей и мотков веревки. Но девочка даже не взглянула на эту кучу. Ей это было не нужно. Она только лучезарно улыбнулась и уверенно заявила:

— Мои качели.

— Санта-Клаус попросил меня позаботиться об этом вместо него, — сказал Николас племяннице. — Летом мы повесим их во дворе.

Сью кивнула головой.

Ковбой поднял глаза, и его взгляд встретился со взглядом Хэлен. Ее била мелкая дрожь, сердце стучало с бешеной скоростью, а ладони вспотели.

Пожалуйста, Господи, молила она, я пойму, если Николас заботится только о девочках, я попытаюсь понять. Но, пожалуйста, Господи, я так люблю его, пусть он вспомнит и обо мне!