Королева воинов - Алан Голд

Повара нарезали копченое мясо и сушеную рыбу. Слуга разложил костер и подогрел для королевы вино с пряностями, которое она полюбила пить после трудных дней пути.

Боудика и Каморра уселись возле огня, чтобы согреться. Чувствуя умиротворение после обращения к богам, Боудика в который раз залюбовалась дочерью. Она столько хотела бы ей сказать, столько поведать о мире, но понимала: для Каморры это не сравнится с радостью собственных открытий. Боудика родилась в благородной семье, прилежно изучала языки разных племен и язык завоевателей-римлян. Но какой будет жизнь Каморры и Таски? Будут ли римляне в Британии, когда девочки вырастут и станут правительницами племени иценов? Центурион, с которым она встретилась в начале своего путешествия, поделился с ней недавним слухом из Рима: якобы постоянные выступления повстанцев на западе страны бриттов вынуждали увеличить численность войск, которые император собирался послать в Британию. Он сказал, что легионы, которые сейчас находятся в Германии, Галлии и, возможно, в Сирии под командованием Веспасиана, будут посланы в Британию, чтобы раз и навсегда подавить все бунты.

Но центурион также сказал, что в Сенате говорили и другое: стоимость продвижения столь огромных сил, да еще так далеко от столицы, будет просто неподъемной. Все было бы иначе, если бы Британия не была отделена от остального мира; но она все еще считалась страной варваров далеко за морем, отделенной от остальных земель империи и вряд ли стоившей посылки войск, наместников и прочих дорогостоящих действий.

Если римляне уйдут из Британии, то что это будет значить для иценов, бригантов и всех остальных королевств, которые подчинились империи? Поездка Кассия в Рим, предпринятая в прошлом году, оказалась бесполезной тратой времени и денег. Он должен был передать поздравления Прасутага и Боудики самому императору, но вместо этого даже не был допущен во дворец. Напротив, согласно словам слуги Касссия, с ними обращались как с простым крестьянином, заставляли ждать на ступеньках дворца. Это, как поняла Боудика, произошло из-за презрения, которое Рим испытывал к Британии. И все же она и Прасутаг уже сделали свое будущее зависимым от власти Рима.

Но если она внезапно кончится? Смогут ли люди, которые столько лет страдали, тяжело сражаясь с Римом, когда-нибудь простить Боудику, Прасутага, Картимандую и всех остальных, разделивших ужин с врагом? Не предадут ли проклятию друиды эти королевства, не назовут ли «темными землями», не запретят ли торговлю с ними? Не призовут ли они непокорившихся бриттов свергнуть тех правителей, которые когда-то смирились с Римом?

Тревожные раздумья Боудики были прерваны внезапным криком Каморры. Погрузившись в собственные мысли, Боудика не заметила, что уже стемнело.

Дочь, повернувшись к ней, указывала на вершину каменной гряды:

— Смотри, — кричала она в восторге, — смотри, мама, это же белтейн!

Боудика взглянула на вершину каменистого холма и сразу поняла, что совсем забыла об этом празднике. Она сразу почувствовала себя виноватой. Как она могла забыть такое?

Боудика смотрела, как небольшие группы крестьян на холме присоединились одна к другой, как сооружали майское дерево — недавно срубленное высокое и молодое деревце — срезая его нижние ветви и кору, а к вершине привязывая букеты цветов и полоски из яркой ткани. Другие в это время разожгли посередине площадки громадный костер. Забили барабаны, загудели дудки, мужчины и женщины, юноши и девушки начали плясать вокруг майского дерева, держась за ленты и обвивая их вокруг ствола, смеясь, крича и хлопая в ладоши.

— Мы можем пойти туда, мама, и присоединиться к ним, — сказала Каморра. — Почему бы нам не пойти? Ты же будешь рада!

Улыбаясь, Боудика ответила:

— Нет, дитя мое, мы лучше отдохнем.

Но Каморра не приняла такой ответ.

— Ты же не можешь просто сидеть здесь! Ты не веселилась с тех пор, как мы покинули папу и Таску. Ты же любишь танцевать. Пойдем, — сказала она, дергая мать за руку.

— Я не хочу идти, если здесь нет твоего отца, — сказала Боудика.

Она вспомнила весенний праздник своего далекого детства: проводы темной половины года и встречу света и солнца. Она помнила жар от костра, свежий воздух, наполненный ароматом только что распустившихся цветов, которые, казалось, раскрылись все сразу, как только по всей Британии зажглись праздничные костры. Особенно ярко помнила Боудика свое изумление и радость при виде того, как начинали завязываться фрукты и как их согревало солнце, как они увеличивались в размерах, пока не становились сладкими, сочными и ароматными. Она помнила свой восторг от того, как зазеленевшие поля в одночасье покрылись цветами. Но больше всего поражало ее появление на свет маленьких детенышей.

Как же необходимы были друиды! Они всегда точно знали день, когда приходил белтейн, и не удивились бы, увидев пламя большого костра. Но как могла знать это она, если все друиды были изгнаны римлянами на запад? Раньше друиды всегда появлялись за день до белтейна, как и осеннего праздника самайна, когда вся деревня гасила в домах очаги и приходила к дому вождя, короля или королевы, чтобы зажечь ветки от их огня. Затем все отправлялись домой, чтобы воскресить огонь в своих очагах, принести свет и тепло защиты короля, которое должно было помочь им и оберегать в течение зимы. Но кто мог научить этому бриттов теперь, когда друиды ушли?

Боудика встала и в сгущавшейся тьме направилась к берегу реки. Приглядевшись, она увидела, что танцы женщин и мужчин на холме стали еще быстрее и задорнее. Теперь, после долгой и холодной зимы, мужчины и женщины яростно плясали вокруг майского дерева, дерева всего мира.

Она вгляделась внимательнее и увидела два круга танцующих. Они двигались, словно волны, и каждый бритт держал ленту, привязанную к верхушке дерева. Движение этих лент означало бег времени, коловращение мира и звезд. Боудика слышала музыку и видела на лицах людей счастье.

Потом люди стали разделяться на пары и устраиваться под светом звезд на соломе, и отблески пламени освещали их обнаженные тела, сливавшиеся в единое целое и исполнявшие требование богов и жрецов.

Боудика глубоко вздохнула. Больше, чем когда-либо с начала своего путешествия, она тосковала по Прасутагу как по мужу, мужчине. Внезапно она почувствовала себя одинокой и страстно пожелала вернуться домой к своим близким, которых любила больше всего на свете. Она скучала по телу мужа, по его силе и нежности. Они были вместе уже много лет, но редко находили бо льшую радость, чем в близости друг к другу, и хотя считали себя остепенившимися, но отдавались любви несколько раз в неделю — иногда по ночам, а иногда и утром, когда она просыпалась и видела, что муж лежит рядом, смотрит на нее и улыбается. Она улыбалась тогда в ответ, а он отвечал ей поцелуем, который переходил в объятия и ласки.

Скоро она вернется к своему мужу. Но она не жалела о предпринятом путешествии. Оно было важным, очень важным. Она достигла значительных результатов: заключила выгодные торговые соглашения, встретилась со всеми высокопоставленными римскими начальниками, она представила себя и свою дочь своей родной земле. И завтра она, наверное, встретится с королевой, которая, как все говорят, — самая страшная женщина в Британии.