Его (с)нежная девочка - Алекс Коваль

двенадцати. Часики тикают, время бежит, Дамир не просыпается. В доме вообще, помимо меня, до сих пор не слышно признаков жизни.

Странно.

Воровато оглядываюсь, бросаю тряпки на столе и почти на цыпочках топаю в сторону хозяйской спальни в твердом намерении заглянуть. Ну, неужели он все еще спит? Дамир не похож на засоню, который мнет бока в кровати до обеда! А вдруг с ним там что-то случилось? Ну, мало ли, сердце остановилось, в кому там впал или еще чего?

Последняя мысль подстегивает, и я прибавляю скорости, правда, у двери опять зависаю. Нет, а вдруг он там опять… голый? Моя психика не выдержит снова такой картинки! Секусальной, но… но слишком!

Разворачиваюсь, резко делаю пару шагов и… нет, Ева, надо заглянуть! Прежде, чем снова передумаю, возвращаюсь к двери, дергаю ручку, открывая и зажмурившись и… Тишина. Открываю один глаз. Да ладно? Открываю оба глаза и оглядываюсь – в спальне пусто, Дамира нет. Как так? Я была на кухне, с которой прекрасно просматривался вход в шале, и я точно не могла его упустить из виду. Значит, ушел еще до моего появления, но в такую рань, куда?

Черт! Бью себя ладошкой по лбу, ругая за глупость. Ты же на горнолыжном курорте, Ева! Горы, лыжи, рассвет – романтика.

– Ну и ладненько… – киваю, довольная. Кажется, мой план не встречаться сегодня с хозяином домика удался, а это значит, что можно спокойно отработать оставшихся два часа и уходить.

Дальше дело пошло активней. Я не старалась больше левитировать, чтобы не шуметь, а вполне себе уверенно топала. Шумела, гремела, переставляла баночки-скляночки, натирая горизонтальные поверхности в коридоре, и махала шваброй, громче напевая себе под нос знаменитую “Jingle Bells”.

Последним пунктом на сегодня была кладовая, в которой стоило бы разгрести завалы, и именно там, когда взгляд упал на верхнюю полку высоченного шкафа, на котором лежала увесистая прозрачная пластиковая коробка с новогодними шарами, лентами и гирляндами, меня неожиданно осенило.

Рождество!

Сегодня ведь Рождество, а в доме нет елки! Да что там елки, даже намека на праздник! Вопиющее упущение, ведь елка в новогодние праздники – это едва ли не самое святое!

Так, нужно найти стул и снять оттуда коробку. Срочно. И нет, в два часа я не уложусь, потому что просто необходимо украсить елку!

Обхожу дом в поисках стула, и такой-таки попадается мне на глаза в прачечной. Что он там вообще делает, интересно?

Тащу и ставлю невысокую деревянную, не самую устойчивую табуретку ближе к шкафу и примеряюсь, поставив одну ногу, свалюсь или нет? Думаю, если аккуратно, но быстро, то нет.

Осторожно, держа равновесие, забираюсь на стул, а он, черт бы его побрал, весь ходуном ходит под моими ногами. Страшно, сердце выдает испуганное “тук-тук”, но что делать? Дороги назад нет, да и не буду же я Дамира ждать, чтобы он достал мне игрушки. Это глупо. Приходится сделать вдох, собрать всю волю в кулак и привстать на носочки, вытянув руку к верхней полке. Высунуть язык от старания и...

Еще чуть-чуть…

Еще сантиметрик…

Миллиметрик…

Игрушки уже почти в моих руках, и...

– Ева? – раздается мужской голос за спиной слишком неожиданно, и я, рефлекторно подскочив, теряю равновесие. Успеваю только вздохнуть и машу руками, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Начинаю лететь вниз с навернувшейся табуретки с истошным визгом:

– А-а-а-ай!

Зажмуриваюсь и уже готова долбануться пятой точкой об пол, а головой о стену, но я падаю и приземляюсь практически плавно и совсем не на пол.

На руки.

На сильные мужские руки.

Меня с ног до головы обдает жаром, когда я понимаю, кто так уверенно меня поймал. А когда открываю глаза и оказывается, что мое лицо замерло в считанных миллиметрах от лица Дамира, сердце биться перестало. Совсем. Окончательно. Выдало одинокое “тук” и замерло.

Он смотрит на меня странным взглядом, сильнее сжимая руку на моей талии и ногах, слишком уверенно и бесстрашно прижимая меня к себе, а я смотрю на него и тону в этих поразительной глубины карих глазах, радужку которых стремительно заволакивает черный зрачок.

– Я… тут… – слабая попытка что-то сказать. Отвратительно выходит, потому что взгляд с его глаз опускается на губы, слегка приоткрытые на выдохе, а ладошки начинает покалывать от желания прикоснуться к черной, как смоль, щетине на скулах. В голове проносится яркой вспышкой картинка вечера из клуба, и я вспоминаю, что тогда меня тоже поразили эти губы, к которым хочется прикоснуться и… поцеловать, а еще… укусить. Страстно и жадно. Мне по-настоящему становится жарко и с трудом получается сглотнуть вязкую слюну. И мужчина это замечает.

– Ты решила убиться? – голос, разгоняющий мурашки по рукам.

– Н...н...нет.

– Зачем ты полезла на эту табуретку?

– Я… эм…

Соберись, Ева!

– Игрушки! – тычу пальцем в сторону верхней полки.

– Что? – недоуменно смотрит мужчина, заламывая свою черную бровь.

– Рождество. Елка. Игрушки! – выдаю, набирая в легкие побольше воздуха, и, торопливо завозившись, спрыгиваю с рук Дамира, подтаскивая его за локоть к тому самому бедному шкафу. – Нам срочно нужна елка!

– Нам?

– Нам. То есть, нет, не нам! – машу головой, вытирая вспотевшие ладони о подол юбки. – Тебе нужна елка. И желательно, наряженная.

– Ева, где я тебе возьму сейчас здесь елку? – спрашивает Дамир тоном терпеливого учителя, в тысячный раз объясняющего теорему Пифагора нерадивому ученику. – Снег и горы – пожалуйста, но елку?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Но вы… ты что-нибудь придумаешь, я уверена.

– Ты серьезно? – трогает совсем легкая, почти незаметная улыбка суровые красивые губы мужчины. Но зато темные глаза смеются, задорно так и от души.

– Более чем. Рождество на носу, его нельзя встречать без елки, – говорю уверенно и не собираюсь отступать. – Достань мне, пожалуйста, игрушки, а потом найди елку, –  тараторю и смягчаю свой ужасно приказной тон очаровательной улыбкой. Откуда только смелости набралась, так с мужчиной разговаривать, не знаю. Если что, во всем елка виновата.

Дамир смотрит на меня, хмыкает, от чего его суровые черты лица преображаются, превращая его в задорного мальчишку, а мне с интересом думается: а какой мужчина, когда улыбается по-настоящему и искренне? Наверное, он еще красивей.

Так, стоп! Красивей? Ева, где твоя голова гуляет!

– Ладно, как скажешь, снежинка. Найду я тебе елку, но ты будешь мне должна.

– Что должна?

Дамир, потянувшись,