Собственность зверя - Анна Владимирова

— Как ты можешь представить, что белый медведь не вернется? — перебил раздраженно.

— Эта база, где ты прятался… Там жили люди. Они сделали с тобой что-то…

— Ничего такого, что помешает разгонять волков по твоему периметру, — оскалился я. — Я твой скверный характер терпеть не буду.

Нелхе улыбнулась, демонстрируя идеально ровные зубы:

— Тебе надо было убить ее раньше, медведь…

— Не нужны вы мне были ни раньше, ни сейчас, — огрызнулся я.

— Ты бы мог нас бросить. Завести на лед в тонком месте — мы же ни черта не ориентируемся в тонких местах…

— Отстань, старуха, — прорычал. — А то я в следующий раз и правда заведу тебя на лед.

— Я принесла ей еду, — бросила она мне в спину. — И благодарила за нашу жизнь. А ты — уходи. И не возвращайся больше.

Я обошел ее и направился в палатку, закипая от ее слов. То, что она знала, кто спас ее от холодной воды за шиворот, не нравилось. И то, что сунулась к моей женщине — тоже.

Лали спала. К еде не притронулась — молодец, хоть и не было опасности. Я скинул мокрые штаны, развесил их снаружи. Потом переоделся в сухие и направился к девушке — потрогал лоб, принюхался — все было нормально. Разбудить стоило усилий.

— Киан, — проурчала она. — Старуха приходила.

— Я знаю. Садись поешь… Не испугалась?

Хотелось усадить к себе в руки, но я был сейчас холодным, и нужно время отогреться.

— Немного. Она такая странная…

Могу себе представить.

— Прости, что пришлось задержаться…

Лали сонно уставилась на меня.

— Мы свободны?

«Не представляешь, насколько права».

— Да. Ешь.

Она взялась за еду, а я не мог оторваться — смотрел, как обжигается горячим мясом, такая вся уютная посреди этой ледяной тьмы. Вряд ли было что-то лучшее в жизни, чем то, что она меня ждет в палатке.

— Я больше не вернусь к волкам, — заметил тихо. Приму предложение Нелхе, что уж.

Она перестала жевать, облизывая губы:

— А как же они без тебя?

— Не только у них есть ружья. — Я, наконец, взялся за еду. Мне казалось теперь, что безумие Разии держало другие племена на расстоянии. Они не знали, чего от нее ожидать. А еще и я. Конечно, никто не хотел связываться. Но теперь Разии нет…

Мы помолчали некоторое время.

— Я дал им время. Может, к ним вообще не сунутся. А может, попробуют границы на прочность. Не моя проблема.

Лали заозиралась:

— Ты не боишься говорить это тут? — прошептала.

— Палатка звуконепроницаемая, чтобы зверя на охоте не спугнуть, — улыбнулся.

— А… — моргнула она. — Удобно. Но ты же захочешь вернуться на север. Пусть не к волкам…

— Сначала с ребенком решим. Потом все остальное.

Она смотрела какое-то время на меня, смущаясь все больше:

— Мне нужно было сказать тебе сразу.

— Я понимаю, почему ты не могла сказать. Не переживай — наши дети очень живучи. Он бы и сам выкарабкался…

— Что? — изумленно раскрыла она глаза.

— Он выживет даже без тебя, не говоря про меня. Дети белых медведей приспособлены к выживанию в суровом крае. Не знаю, что пошло не так изначально, но те, кто переживают первую ночь, всегда выживают. Тепло и питание — все, что им нужно. С нашим ребенком все будет хорошо.

Ее взгляд дрогнул, губы раскрылись… и она скользнула в мои руки. Обвила за шею и задрожала от слез.

Мне тоже надо было ей сказать сразу, но… я хотел, чтобы она думала, что я ей нужен…

Когда ледяная пустыня осталась позади, я почувствовала, что выиграла какую-то особенную битву в своей жизни. Какой бы сложной ни были эти дни, они навсегда останутся особенными.

Когда до Климптона оставались сутки, нам навстречу вышли охотники, которых отправил отец — трое мужчин на снегоходах. С ними стало еще спокойней, и последнюю ночь в пустоши я себя чувствовала, как в отеле.

Киан давал мне отдых каждые два часа, отпаивал чаем и контролировал состояние.

Последняя ночь запомнилась особенно. Я даже предположить не могла, что этот дикий зверь может быть таким нежным. Лежать в его руках, когда холод так близко, и даже тепловая пушка не справляется с подступающим морозом, было невероятно… Уже утром я поняла, насколько холодно в палатке, когда высунула нос из его объятий. Одеваться пришлось прямо под одеялом.

Когда въехали в город, охотники направились в участок, а Киан повез меня в квартиру.

До самолета в Смиртон оставалось пять часов. Буря хоть и не улеглась полностью, отмены рейса не ожидалось. А мне все не верилось, что трудности позади, и скоро я увижу малыша.

— Проходи. — Киан открыл передо мной массивные утепленные двери, и я вошла в светлую прихожую.

Пахло выпечкой, а где-то внутри журчала вода. Киан отгородил меня, настороженно хмурясь. Не ожидал, вероятно, что в его доме кто-то хозяйничает.

— О, наши приехали! — вдруг раздалось радостное, и в коридор выскочил знакомый мне полицейский. — Наконец-то!

— Что ты тут делаешь? — усмехнулся Киан, ставя сумку у стены.

— Не ты, а мы! Мисс Спенсер, с возвращением, — вежливо кивнул он мне. — Проходите!

Но не успели мы сделать и шага, из кухни вышел молодой мужчина с пепельными волосами:

— Киан! Нейл сказал, тебя нашли…

— Я его еле остановил, — качал головой Нейл, — чтобы не бросился за тобой. Пойдемте обедать.

— Вы что, хозяйничали на моей кухне? — усмехнулся Киан.

— Боже упаси! — вскинул руки Нейл. — Заказали пиццы и пирог!

— Не дайте им замерзнуть. — И Киан утащил меня в ванную. — Сильно замерзла?

Я только мотнула головой и подняла руки, позволяя ему стянуть с меня кофту.

— Спасибо, — посмотрела в его глаза, когда он взялся за замок.

— Не за что. — Его взгляд прошелся по нервам легким касанием. — Хочешь остаться в ванной одна?

Здесь была не ледяная пустыня, и я могла уже не жаться к нему, чтобы согреться. Но, кажется, его это не радовало.

— Хочешь побыть с друзьями?

— Нет.

— Они хотят…

— Успею… — Он помог высвободиться из комбеза. — Я вообще-то надеялся, что тут никого не будет. — Я смутилась, а он усмехнулся: — Я не об этом. — Мы же взрослые, и оба понимали, что его голод никуда не делся. И что не трогал он меня теперь из моральных соображений — слишком много всего в режиме ожидания повисло между нами. Встреча с ребенком и наши отложенные решения о нас самих стали важнее, чем животный голод. — Но я тебя не упущу. И не отдам… А терпеть я умею.