Покоренная любовью - Сюзанна Энок

Для нее наняли горничную, и Мэдди, сложив на груди руки, наблюдала, как бедная Мэри с трудом закрывала очередную дорожную сумку, набитую ее бальными платьями.

– Какое-нибудь можно случайно забыть, – предложила она с улыбкой.

Мэри вытерла пот со лба.

– Это было бы то самое платье, в котором вас так хочет увидеть ее светлость, мисс Мэдди.

– Несомненно. Ты уверена, что тебе не требуется моя помощь? – Мэри, по крайней мере, обладала чувством юмора, и Мэдди стало любопытно, нанял ли ее сам Куин или же он и герцогиня поручили это домоправительнице.

– О нет, мадам, так не положено.

– Да, я знаю. – Мэдди вздохнула.

У двери закашляли. Немедленно поняв, кто это, Мэдди напряглась и обернулась.

– Милорд, – приветствовала она Куина вслед за сделавшей реверанс Мэри.

– Все упаковано? – ровным голосом спросил он.

– Да, благодарю, – вежливо ответила Мэдди.

Он избегал ее почти две недели, так что его присутствие не предвещало ничего хорошего.

– Отлично, тогда мы отправляемся завтра утром.

– Отлично, – повторила она без всякого энтузиазма. И взглянула на маркиза. – Что-нибудь еще, милорд?

– Да, у вас есть свободная минута?

Тут же Мэри склонила голову и поспешила к двери. Мэдди подняла руку, чтобы остановить горничную.

– Все в порядке, Мэри. Мои ноги работают не хуже твоих.

– Да, мисс Мэдди.

Куин выпрямился и открыл рот.

– Мисс Уил…

– Милорд, пройдемте? – прервала его Мэдди и прошла мимо него в холл.

Он последовал за ней.

– Почему вы настаиваете, чтобы слуги называли вас мисс Мэдди?

Она вздернула подбородок.

– Я не настаиваю, я попросила их называть меня Мэдди.

– Вас следует называть иначе. Вы старшая дочь виконта. Когда мы приедем в Лондон, к вам будут обращаться «мисс Уиллитс».

Разговоры о ее семье все еще огорчали девушку. Она покачала головой и направилась к своей комнате.

– На этот счет вам следует проконсультироваться у моих родителей. Полагаю, они уже давно отказались от меня.

Куин остановился у нее за спиной, затем позвал ее:

– Мэдди!

Она повернулась:

– О, прошу прощения, милорд. Разговаривая с вами, я должна стоять к вам лицом. – Слова прозвучали недружелюбно, но Мэдди демонстративно спрятала руки за спину, вызывая его на словесную дуэль.

– Почему вы не рассказали мне о своих родителях? – только и спросил он.

– Это изменило бы ваши намерения? Могу я теперь уехать?

Он нахмурился:

– Конечно, нет. Однако эти сведения пригодились бы. Я мог написать лорду Халверстону и…

– Нет! Вы ни о чем не будете писать моей семье!

– Тогда что вы предлагаете делать? Мы не можем притворяться, вас узнают. – Он подошел ближе, и его нефритовые глаза были чрезвычайно серьезны. – И именно вас я обещал вновь ввести в общество, а не какую-то таинственную леди без прошлого.

Мэдди отвернулась.

– Как я уже не раз говорила вам, милорд, ничего не нужно. И это не пройдет так просто и легко, как вы думаете.

– Вы представляете, о чем я думаю, Мэдди?

Он не запугает и не смутит ее своей чрезмерной любезностью.

– Думаю, что вы поцеловали меня, чтобы увидеть, как я приму это, и когда обнаружили, что я не была шлюхой, и не стану вашей любовницей, то были настолько смущены, что загнали себя в ловушку, пускаясь во все тяжкие, чтобы облегчить свою совесть. Или я ошибаюсь, милорд?

Он смотрел на нее блестящими глазами. Однако, к ее возрастающему ужасу, выражение его лица начало медленно смягчаться.

– Мисс Уиллитс, не стоит видеть весь мир в столь мрачных красках, – Он поднял руку и нежно провел пальцами по ее щеке. – Возможно, я поцеловал вас потому, что меня тянуло к вам. И возможно, вы поцеловали меня, потому что и вас тянуло ко мне.

Ее сердце бешено забилось от этой ласки, и Мэдди отстранилась. Только тщеславный фигляр мот обвинить ее в слабости.

– Единственное, что доставило мне истинное удовольствие, – это когда я увидела вас лежащим лицом в грязи.

Прежде чем он успел ответить, она торопливо вошла в свою спальню и захлопнула за собой дверь.

– Этот высокомерный, напыщенный…

– Простите, мисс Мэдди? – Мэри выпрямилась от груды белья, которое укладывала в сундук.

– Нет, ничего. – Нахмурясь, Мэдди села за туалетный столик и написала еще одно милое письмо мистеру Бэнкрофту о том, как все хорошо, и как прекрасно она ладит с титулованными Бэнкрофтами, и с каким нетерпением ожидает поездки в Лондон. Ей было интересно, поверит ли он хоть одному слову.

– Так о чем же она пишет?

Малькольм смотрел на письмо Мэдди. Сквайр Джон Рамзи, подперев подбородок рукой, сидел напротив него за столиком с шахматной доской. С дерева в саду, где они расположились, тихо слетел листок, и Малькольм стряхнул его с доски.

– Льюис – мой брат – сбежал в Лондон через пять минут после разговора с ней, и, по-видимому, она объявила войну остальной части семейства. Не удивлюсь, если им придется заковать ее в кандалы, чтобы посадить в карету и доставить в Лондон.

– Что в этом смешного? – возразил Джон. – Она, должно быть, несчастна там.

Малькольм не мог объяснить, что он способен судить о настроении Мэдди уже по одному слишком мягкому тону ее письма. Лэнгли казался более спокойным и тихим, чем до того, как сюда впервые прибыла дерзкая красавица и заставила взять ее на работу. Он очень скучал по ней, но, с тех пор как было решено вернуть ее в свет, он понял, что она не останется в Лэнгли навсегда.

– Мэдди – боец. Ей необходим вызов, что-то, с чем она могла бы сражаться. Если бы мои титулованные родственники встретили ее теплом и лаской, им никогда бы не пришлось тащить ее в Лондон, хотя сейчас, я полагаю, она уже обвела их вокруг своего маленького пальчика.

– Как она поступила с каждым мужчиной в Сомерсете, – вздохнул Джон.

Малькольм еще раз взглянул на письмо, затем отложил его в сторону, чтобы возобновить игру.

– Да, это на нее похоже. И Куину следует получше присматривать за ней, иначе ему несдобровать.

– Мэдди, пожалуйста, выходите из кареты, – умоляющим голосом попросил Куин, пытаясь не замечать любопытных взглядов дворецкого и дюжины слуг, которые должны были выгрузить из экипажей весь багаж прибывших.

– Нет, – раздался голос из темноты кареты.

– Что за чушь! – Герцогиня Хайбэрроу закатила глаза, захлопнула веер и начала подниматься по парадной лестнице Бэнкрофт-Хауса среди моря кланяющихся слуг.