Образ власти в современных российских СМИ. Вербальный аспект - В. Н. Суздальцева

на день восшествия на Всероссийский престол Ее Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны 1747 года» М.В. Ломоносова читаем: «О, коль достойно возвеличен Сей день и тот блаженный час, Когда от радостной премены Петровы возвышали стены До звезд плескание и клик!» — о Елизавете; «Сквозь все препятства он вознес Главу, победами венчанну, Россию, грубостью попранну С собой возвысил до небес» — о Петре Первом [Ломоносов: www.stihi-ras.ru/1/Lomonosov.htm]. К высоким темам, по Ломоносову, относились прежде всего темы, связанные с властью: восшествие на престол нового императора или императрицы, рождение наследника престола. Взаимосвязь между служебной иерархией и пространственными представлениями отразилась в некоторых принятых формах обращения, соответствующих Петровской «Табели о рангах»: ваше высокоблагородие (к офицерам и чиновникам от восьмого до шестого класса, а также их женам); ваше высокородие (к гражданским чиновникам пятого класса — статским советникам и их женам); ваше превосходительство (к военным, имеющим чин генерал-майора, генерал-лейтенанта и их женам [Большой толковый словарь русского языка: 183; 956]. Прописная буква, принятая в письменных текстах для обозначения царствующих персон в дореволюционной России, — графическое признание «высокости», превосходства над всеми тех, кто назван. Но борьба за пребывание на этой высшей ступени, т. е. борьба за власть, зачастую является основным содержанием и целью политического дискурса. В этой борьбе «победить противника» — обозначается словами и словосочетаниями: «понизить статус», «принизить», «утопить» и таким образом «одержать верх». Уже сама по себе лексика и фразеология, обозначающая способы и результат борьбы, метафорична и связана с понятиями «верх/ низ». Победитель — тот, кто оказался выше, кто смотрит теперь свысока. И взгляд свысока — это опять-таки один из способов принижения противника. Очевидно, именно поэтому в первые шестнадцать лет нынешнего, XXI века, существенно изменился характер тех метафор и метафорических моделей, в которых отражаются представления «верх/низ», «вверху/внизу», «высокое/низкое».

Метафоры, отражающие пространственные отношения «верх/низ».

Выделяются две группы таких метафор.

1. В первую группу входят слова, которые в прямом значении называют все то, что в пространстве расположено внизу: котлован (аллюзия, отсылка к ставшему прецедентным феноменом названию повести А. Платонова), яма, штольня, провал, пропасть, подвал и т. п.: «Котлованы счастья: «Бесовщина» в русской судьбе» (загол., АиФ, 2012 № 45) и дальше: «На протяжении всего XX века (а по сути дела и до сих пор) мы роем котлованы для будущего счастья» (там же); «Растет понимание того, что цивилизационный провал, в который Россия попала в результате почти восьмидесятилетнего коммунистического эксперимента, с Путиным или без Путина, одним броском не преодолеть» (АиФ, 2012 № 42); «…в какую яму тянет страну оставшаяся у власти команда…» (Правда, 20–21.03.12); «На наших глазах власть, либералы и государственники, сплетясь, танцуют вальс монстров на краю пропасти» (Моск. нов., 29.03.11). Импликационал метафор этой группы создает негативную оценочность: позволяет характеризовать обстоятельства, в которых существует, по мнению журналиста, современное российское общество, и эмоциональное состояние россиян: отсутствие позитива, мрачность, пессимизм (провал, котлован, яма); опасность, чреватая катастрофой (яма, пропасть).

2. Вторая группа. Представление о распределении на вертикальной шкале «верх/низ» создается таким импликационалом, в котором один из компонентов содержит коннотацию иронической пренебрежительности. Она характеризует объект, названный словом, как такой, на который можно смотреть свысока. В публичной речи взгляд на объект говорения «свысока» и коннотации иронической пренебрежительности свидетельствуют о том, что говорящий занимает на социальной лестнице куда более высокую ступеньку по сравнению с тем, о ком идет речь (вертикальные социальные роли, по И.А. Стернину [Стернин: 7]), а по характеру взаимодействия выступает в роли «распорядительной» (противоположное — «исполнительная» роль) [Стернин: 7]. Журналистика, как уже отмечалось выше, являясь социально и ситуативно детерминированным видом деятельности, также представляет собой общение социально-ролевое, то есть такое, в котором и содержание речи, и использование языковых средств в значительной степени заданы заранее и регламентированы. Каждая социальная роль диктует определенный образ поведения, в том числе поведения речевого. В процессе создания журналистского текста автор может варьировать это поведение и надевать на себя разные речевые маски. Этими масками могут быть, например: доброжелательный рассказчик, или строгий всезнайка, или подчеркивающий свою дистанцированность наблюдатель. Но в любом случае выбор языковых средств должен соответствовать социально-ролевой ситуации: 1-е лицо акта речевой ситуации — журналист/ 3-е лицо, объект изображения, — власть.

В плане психоэмоциональном социально-ролевое общение может быть: 1) общением «на равных» (вне журналистики таково, например, общение одноклассников на вечере встречи спустя тридцать лет после выпуска); 2) общением «свысока» (вне журналистики как: кредитор — должник); 3) общением «снизу вверх» (аналогично: проситель — директор благотворительного фонда). В журналистских текстах о власти постперестроечного периода стал весьма распространен тип изложения, при котором автор смотрит на власть и рассказывает о ней «свысока». Он реализуется в следующих метафорических моделях:

1. «Школьные метафоры»: прогуливать, прогульщик, двоечники, отличники, отстающие, шпаргалка и нек. др. Среди них особенно любимы журналистами: прогуливать, прогульщик, прогулы. «Законом о депутатах-прогульщиках» назвали СМИ утвержденные президентом В. Путиным в конце апреля 2016 года поправки к Закону «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» (в нем говорилось о возможности досрочного прекращения депутатских полномочий в случае, если в течение 30 дней депутат не исполнял свои депутатские обязанности, том числе отсутствовал на заседаниях). См., например: «Путин подписал закон о лишении мандатов злостных прогульщиков в Думе» [MKRU.04.05/2016]; «Путин подписал закон о депутатах-прогульщиках» [MK.RU ДАГЕСТАН. 04.05.2016 mkala.mk.ra/articles/2016/05/04]; «Президент РФ Владимир Путин подписал закон, согласно которому можно будет лишать депутатов Госдумы мандатов за 30 дней прогулов…» [citigzt.ru/a/2144813]; «Депутатов ГД будут лишать мадатов за прогулы» [newstop7.ru/entry/2215597 04/05/2016].

Школьные метафоры содержит, например, информация массмедиа о данных «Рейтинга политической выживаемости губернаторов» (составлен фондом «Петербургская политика» и коммуникационным холдингом «Минченко Консалтинг»), где «оценки» губернаторам выставляются по 5-балльной шкале. См.: «Путин официально отправил в отставку еще одного губернатора-«двоечника» [URA.RU 02.03/2016ша. ra/news/105224238]; «Среди уральских губернаторов «отличниками» вновь признаны…» [URA.RU 26.ll/2015ura.ra/ articles/1036266411]; «В число «хорошистов вошли…» [там же] и т. д. См. также: «…депутаты или прогульщики?» (загол., АиФ, 2013 № 3); «Депутаты от ЛДПР пели гимн по шпаргалке» (Нов. Изв., 07.09.06); ««Передовики» и «отстающие» кабинета министров. Работу министров оценивали по 5-балльной шкале» (загол. и подзагол., АиФ, 2013 № 43) и т. п.

Социальные роли здесь: УЧИТЕЛЬ (журналист) / УЧЕНИК (власть). Учитель всегда выше ученика, потому что ставит ему оценки, имеет право указывать на его недостатки. Потому учитель смотрит на ученика, осознавая собственное превосходство, особенно если ученик нерадив. Журналист в речевом акте не дистанцируется, чтобы объективно оценить деятельность власти как плохую или хорошую («двоечники " — «отличники»), но apriori возвышает себя над теми, о ком пишет, и таким образом принижает их.