Не верь, не бойся, не прощай - Сергей Майдуков

Когда они уселись за стол, Евгений наполнил стаканы красным вином, а Марина поставила в центр стола пирог.

— Предлагаю тост, — произнес Евгений, многозначительно глядя на девушку. — За любовь, Мариша. И скажу тебе честно… ты моя судьба.

Произнеся это, он быстро выпил вино. Потом еще что-то говорил, но уже плохо соображал, что именно. Наливал вино, разливал вино, сонно щурился. Марина уговорила Евгения выпить три стакана подряд, и он как-то непривычно быстро захмелел. «Наверное, бессонная ночь виновата», — подумал мужчина и обнаружил, что голова его опущена, а взгляд устремлен в стол.

— Что с тобой? — раздался голос Марины.

Откуда-то издалека. Евгению очень хотелось ее увидеть, но он не мог.

— Спать… — прошептал он и тут же, выронив стакан, без сознания повалился со стула на пол.

Марина бросилась к Евгению и, погладив по лицу, поцеловала в лоб.

— Прости меня, — прошептала она. — Прости, мой хороший.

Взяв мобильный телефон, она набрала номер, с которого ей звонили, и сообщила, что выполнила условие. Ей велели ждать.

Очень скоро в дверь настойчиво позвонили. Марина открыла и увидела перед собой двух полицейских. Один был худой и плешивый, с тусклыми глазами, а другой, напоминавший туго перевязанную сардельку в форме, тяжело дышал открытым ртом после подъема по лестнице.

— По вашему вызову прибыли сержант Кошкин… — сказал плешивый и посмотрел на напарника.

— …и младший сержант Юмашев, — добавил второй, вытерев испарину над губой.

Марина лишь недоуменно подняла брови.

— Разрешите? — Кошкин бесцеремонно вошел в квартиру.

От приторного запаха его одеколона Марину передернуло.

Промокнув платком пот со лба, Юмашев последовал за напарником.

— Говорите, у вас здесь пьяный дебошир? — Не дожидаясь ответа, Кошкин проследовал в кухню и покачал головой, глядя на Евгения, лежащего на полу без сознания. — Ай-ай-ай.

— Да, гражданочка, — протянул Юмашев. — Разборчивей надо быть. Тянете в дом всякую шваль, — произнес он наставительно. — А у вас, между прочим, сын растет. Или вы хотите, чтобы он плохим человеком стал?

В ответ Марина лишь помотала головой. Ей было тошно от этого спектакля. В глазах девушки стояли слезы, когда она наблюдала за тем, как полицейские, взяв Евгения под руки, поволокли его к выходу.

— Что с ним будет? — тихо спросила Марина с порога.

— Как и положено, — пожал плечами Юмашев. — Отвезем в отделение. А там посмотрим.

— Думаю, вам лучше забыть всю эту историю и больше никогда не интересоваться этим человеком, — ответил Кошкин, чеканя каждое слово. — Правоохранительные органы и без вашего участия наведут порядок в стране.

— А мальчик? — прошептала Марина. — С моим сыном как?

— А что, потерялся? Нам об этом ничего не известно.

— Но человек, который звонил, обещал…

— Какой человек? Вы пьяны, гражданка. Если не угомонитесь, вас тоже заберем.

Напарники двинулись вниз, увлекая за собой бесчувственного Евгения.

Закрыв дверь, Марина опустилась на пол. Она обманула Евгения, а похитители, похоже, обманули ее. Вот что значит наказание Господне!

Качая головой, девушка разрыдалась. Сначала тихо, потом в полный голос.

Полицейским не было никакого дела до ее слез. Погрузив «пьяного дебошира» в машину, они заняли свои места.

— Куда? — спросил Юмашев, повернув ключ в замке зажигания.

— Я знаю один хороший затопленный карьер, — ответил Кошкин. — Там у него будет большая компания жмуров. Езжай прямо, а потом я покажу.

Юмашев нажал на газ и, тяжело отдуваясь, открыл окно.

— Тебе бы не мешало сбросить вес. — Кошкин недовольно покосился на толстый живот напарника.

— У меня не так уж много лишних килограммов. — Юмашев постарался дышать потише. — Просто кость крупная. Я в отца.

— Кость крупная? — Кошкин усмехнулся. — У тебя кулак не больше, чем у моего Васьки! Кость у него… Жрать меньше надо.

Юмашев обиженно засопел, уставившись на дорогу. Кошкин, поерзав на сиденье, вздохнул.

— Вы клубнику уже покупали? — спросил он примирительным тоном.

— Нет, свою ждем. — На лбу и над губой у Юмашева снова появились бисерины пота. — Ленка в прошлом году столько саженцев купила… Не дай бог пропадут.

— Хорошая у тебя жена, — кивнул Кошкин. — Настоящая труженица. Детей вам надо, детей…

— Работаем над этим, — вздохнул Юмашев и вытер пот ладонью. — Работаем…

— Здесь направо поверни. — Кошкин прищурился и стал внимательно вглядываться в дорогу. — Снова направо. Ага, — кивнул он. — Вон за той посадочкой налево. А там до карьера — рукой подать. — Помолчав, сержант добавил: — А дети — это наше все. Не было бы у меня Васьки, даже не знаю, зачем жить. Мне самому деньги не нужны. Хочу, чтоб у пацана будущее было.

— Да, — согласился Юмашев, делая крутой поворот за посадкой. — Дети — это цветы жизни.

— И вот от таких, как этот… — Кошкин обернулся назад, с презрением посмотрев на бесчувственного пассажира, — мир надо очистить, чтобы детям нашим жилось хорошо.

— Почему только детям? Всем нам.

— И то верно. Всем. За исключением мерзавцев, которые власть, это самое, расшатывают.

— Суки, — коротко охарактеризовал таких людей Юмашев.

— Ничего, скоро одним подонком меньше станет, — сказал Кошкин. — Правдолюб выискался, тля. Кому твоя правда нужна?

Вопрос адресовался Евгению, но он, конечно, не ответил. По сути, он был уже мертв. Осталось лишь сделать так, чтобы его душа больше не вернулась в тело.

— Близко не прижимайся, — велел Колокол, жуя размякший сигаретный фильтр.

— Понял, — моментально отреагировал Баркас, сбрасывая скорость.

Вожак был сегодня не в духе, так что лучше было его не раздражать. Потеря двух бойцов — урон нешуточный. По сути, команда Колокола уменьшилась ровно вдвое. Жеку Зарю Баркас в расчет не брал. Во-первых, он пока что оставался вольным фраером. Во-вторых, в данный момент его жизнь висела на волоске. Мусора везли его за город не для того, чтобы поляну ему накрыть, это было ясно как божий день.

Опустив стекло, Баркас высморкался на дорогу.

— Эй, ты что творишь! — взревел Колокол.

Ветер, ворвавшийся в салон «мазды», сорвал столбик пепла с сигареты и обрушил его на рубаху и штаны главаря.

— Прости, — буркнул Баркас, опасливо косясь на Колокола.

Тот руку на провинившегося не поднял, ограничился тем, что сунул в зубы новую сигарету и прикурил. Расслабившись, Баркас последовал его примеру.