Области тьмы - Алан Глинн

Но потом, внезапно, без предупреждения и причины, я начал думать, что скоро Карл Ван Лун придёт в себя и передумает брать меня на работу.

И с чем я останусь?

Официантка снова подошла к моему столику с кофейником.

Я кивнул, и она снова наполнила мою чашку.

— Чё такое, милок? Бифштекс не понравился?

Я посмотрел на тарелку. К еде я едва притронулся.

— Нет-нет, всё в порядке, — сказал я, глядя на неё. Это была толстая тётка далеко за сорок, с большими глазами и длинными волосами. — Я просто задумался о будущем.

— О будущем? — повторила она, громко засмеялась и пошла от моего столика, размахивая кофейником. — В очередь, милок, в очередь.

Когда я вернулся в квартиру, на автоответчике горел красный огонёк. Я нажал на кнопку «пуск» и стал слушать. Мне оставили семь сообщений — на пять или шесть больше, чем я в жизни получал за раз.

Я сел на краешек дивана и уставился на телефон.

Щёлк.

Бииип.

— Эдди, это Джей. Хотел тебе сказать — надеюсь, ты не разозлишься на меня — но я вчера вечером говорил с журналисткой из «Post», и… дал ей твой телефон. Она слышала о тебе и хочет написать статью, так что… извини, надо было сначала спросить у тебя, но… ну вот… увидимся завтра.

Щёлк.

Бииип.

— Это Кевин. — Долгая пауза. — Как прошёл обед? О чём говорили? Позвони, когда вернёшься. — Снова длинная пауза, потом он вешает трубку.

Щёлк. Бииип.

— Эдди, это отец. Как дела? Посоветуешь какие-нибудь акции? (Смех). Слушай, я на отпуске собрался во Флориду со Сципулюсом. Перезвони мне. Ненавижу эти автоответчики.

Щёлк. Бииип.

— Мистер Спинола, это Мэри Стерн из «New York Post». Джей Золо из «Лафайет-Трейдинг» дал мне ваш телефон. Я бы… хотела поговорить с вами как можно скорее. Попробую перезвонить попозже или завтра с утра. Спасибо.

Щёлк. Бииип. Пауза.

— Почему ты не звонишь? — Бля, совсем забыл про Геннадия. — У меня появились идеи по сценарию. Перезвони.

Щёлк. Бииип.

— Это снова Кевин. Спинола, ты мудак. — Голос его неразборчив. — Знаешь, ты просто охуел. Ты кто, блядь? Майк, блядь, Овиц? Скажу тебе кое-что про людей… — На той стороне приглушённый звук, будто что-то уронили. Еле слышное «бляааа», и тишина.

Щёлк. Бииип.

— Знаешь, иди ты просто на хуй. Я ебал тебя, ебал твою мать и ебал твою сестру.

Щёлк.

Вот и всё. Больше новых сообщений нет.

Я встал с дивана, пошёл в спальню и снял костюм.

С Кевином ничего не поделаешь. Он стал моей первой жертвой. Джей Золо, Мэри Стерн, Геннадий и мой старик подождут до утра.

Я пошёл в ванну, включил душ и шагнул под струю горячей воды. Не собираюсь отвлекаться на них, тратить время и силы. После душа я натянул семейные трусы и майку. Потом сел за стол, принял таблетку МДТ и начал писать.

В тускло освещенной библиотеке у себя в квартире на Парк-авеню Ван Лун набросал мне проблему. Корнем её оказалось, как и следовало ожидать, что договаривающиеся стороны не могли сойтись в оценке. Акции MCL сейчас шли по 26 долларов за штуку, но они просили с «Абраксаса» по 40 — премия в 54 % больше, чем обычно при таких поглощениях. Ван Лун должен был найти способ или уменьшить запросы MCL, или убедить «Абраксас» принять эту цену.

Он сказал, что с утра пришлёт курьером кое-какие материалы ко мне домой, важные документы, с которыми мне необходимо ознакомиться до встречи с Хэнком Этвудом в четверг. Но я решил, что до прибытия «важных документов» неплохо бы самостоятельно покопаться в вопросе.

Я вошёл в Сеть и пробежался по сотням страниц информации относительно корпорационного финансирования. Изучил основы структурирования поглощений и ознакомился с дюжинами классических примеров. Бегал по ссылкам всю ночь, и однажды заметил даже, что изучаю продвинутую, математическую формулу определения цены опциона.

В пять утра я прервался и посмотрел телевизор — повторы «Стар Трека» и «Айронсайда».

Около девяти появился курьер с материалами от Ван Луна. Я получил ещё одну толстую папку с годовыми и квартальными отчётами, оценками аналитиков, счетами управленческого учёта и оперативными планами. Весь день я изучал их, и ближе к вечеру почувствовал, что достиг эдакого плато. Я хотел, чтобы завтрак с Хэнком Этвудом начался прямо сейчас, а не через двадцать часов. Я усвоил столько информации, сколько хотел, и решил, что пока можно заняться другими делами.

Я попытался уснуть, но не смог успокоиться — меня не хватило даже на минутную дрёму, и телевизор я тоже уже смотреть не мог, так что я решил посидеть где-нибудь в баре, выпить и расслабиться.

Прежде, чем выйти из дому, я заставил себя выпить горсть диетических добавок и поесть фруктов. Ещё я позвонил Джею Золо и Мэри Стерн, которая названивала мне весь день. Я сказал обезумевшему Джею, что плохо себя чувствую и пока не буду приходить. Мэри Стерн я сказал, что кем бы она ни была, я не собираюсь с ней беседовать, и что хватит мне звонить. Геннадию и отцу я звонить не стал.

По дороге на улицу я подсчитал, что не спал часов сорок, а за последние семьдесят два часа проспал едва ли шесть, так что, хотя я этого не чувствую, и по мне не видно, я должен находиться в состоянии полного и абсолютного физического изнеможения.

Ещё стоял ранний вечер, и на улицах было оживлённое движение, как в тот день, когда я вышел из буфета на Шестой-авеню. Поэтому я не стал брать такси, а пошёл пешком, точнее, начал протискиваться сквозь толпу на улицах, со смутным ощущением, будто оказался в виртуальной реальности, на экране, где цвета резче контрастируют, а восприятие глубины ослаблено. Каждый раз поворачивая за угол, я проделывал резкие, угловатые, управляемые движения, так что когда минут через двадцать пять я вдруг шатнулся вбок и вошёл в бар на Трибеке под названием «Конго», получилось, прямо, будто я перешёл на новый уровень в компьютерной игре с очень реалистичной графикой — слева шла длинная деревянная стойка, плетёные кресла, антресоль с перилами сзади, и повсюду тянулись к потолку громадные растения в горшках.

Я сел за стойку и заказал джин «Бомбей» и тоник.

Народу было немного, хотя скоро сюда набежит толпа. Слева от меня сидели две женщины, но отвернувшись от стойки, и вокруг них стояли три мужика. Двое из пятерых беседовали, остальные потягивали напитки, курили и внимательно слушали. Разговор шёл об NBA и Майкле Джордане, и громадных доходах на его имени. Не знаю, в какой именно момент это началось снова, это переключение вперёд, перескок, как на повреждённом компакте, но когда это случилось, я ничего не мог поделать, лишь видел, наблюдал каждый фрагмент и каждый миг, как будто этот фрагмент и миг — как и единое сокрытое от меня целое — происходят с кем-то другим. Первый прыжок случился внезапно, когда я потянулся за стаканом. Я едва прикоснулся к холодной, запотевшей поверхности стекла, как вдруг, без ощущения движения, я оказался с другой стороны этой группы, вплотную к одной из женщин, тридцатилетней брюнетке в короткой зелёной юбке, не слишком стройной, с характерными синими глазами… моя левая рука парила над её бедром…