Любвеобильный джек-пот - Галина Владимировна Романова

– И он согласился? – не поверила Лия, неплохо зная, каких трудов стоило кому-то заставить Игосю сделать что-нибудь бесплатно.

– Не сразу, конечно, и не безвозмездно, но согласился. Мы встретились. Начали разговаривать. Кончилось тем, что мы опять повздорили. Он начал наскакивать на меня, обвинять непонятно в чем. Ну, и мы почти подрались. Вернее... – Гольцов протяжно вздохнул, вспоминая подробности той ночи. – Вернее, я все пытался его остановить. Отталкивал от себя. А он... Словно с цепи сорвался. У твоей подруги в квартире он столь воинственен не был. Даже испуганным выглядел. Тут же осатанел просто.

– Так, допустим... Игося озверел, примем это как факт. И что же дальше? Чем закончилась ваша потасовка?

Что-то подсказывало ей, что сцена, запечатленная на фото, еще не была финалом той ночной встречи. Она имела продолжение. И как раз это продолжение, как ей снова казалось, и пугало по-настоящему Гольцова.

– Закончилась она более чем гадко, Лия. – Он заметно помрачнел, и даже на какой-то миг оставил ее согревшиеся пальцы ног в покое, переставив теребить и поглаживать. – Я оттолкнул его. Оттолкнул достаточно сильно.

– Насколько сильно, Дима?

– Он упал, – севшим голосом закончил он и, осторожно пристроив ее ноги на диванной подушке, встал и нервно заходил по гостиной. – Упал головой на бордюр. С криком упал. Ты представляешь, что это может значить?!

– Нет пока. А что?

– А может быть... Может... – Гольцов внезапно остановился у окна и, не поворачиваясь к ней лицом, закончил почти с детским испугом. – Может, это я его и убил, Лия?! Может, я толкнул его с силой, он и разбился?! Он так закричал, когда упал... У меня просто душа в пятки ушла от его крика.

– Ага! – фыркнула она недоверчиво, не понимая и не принимая пока его страха и трагизма. – И так семь раз, да?

– Почему семь? – Гольцов не понял, повернулся и непонимающе уставился на соседку.

– Анекдот такой был. Старый-старый, во-от с такой длиннющей бородой. – Она нарисовала рукой по воздуху длинный след, начиная от своего подбородка и коснувшись затем пола. – Грузина судят за убийство соседа. Прокурор зачитывает обвинительное заключение, в котором значится, что сосед погиб от семи ножевых ран. Предоставляют слово подсудимому, что, мол, вы можете сказать по данному вопросу. А тот говорит: стою я на кухне, режу мясо на шашлык. Тут открывается дверь, влетает мой сосед, бежит прямо на меня и с силой натыкается на нож. И так семь раз, граждане судьи...

Гольцов улыбнулся.

Действительно, глупо. Игося умер в результате трех ударов тупым предметом по голове. Так, во всяком случае, Лия утверждала изначально. От того, что Игося упал и ударился головой о бордюр, трех повреждений такого характера никак появиться не могло. Кто-то Игосе явно помог их получить.

– Кто?! – выпалили они одновременно, закончив рассуждать вслух.

– Вот кто мог его убить, Лия? Кто? Он, конечно, мерзкий был человечек, но... Если бы за это всех убивали... – Гольцов снова уселся в кресло, задумчиво водрузив подбородок на сжатые кулаки. – Убили его этой же ночью... Так, если принять во внимание, что за мной, как оказалось, все это время следили... А что, если?.. Что, если Марта, или тот, кого она наняла за мной следить, видел настоящего убийцу?! Видел и успел сфотографировать?! Это же все меняет в корне! Надо бы с ней поговорить. Может, она согласится...

– Не надейся! – Лия покосилась на него с жалостью. – Жизнь тебя никогда и ничему не научит, Дим. Видели... Убийцу... Даже если и видели, она ни за что не станет тебе помогать. Ты же для нее курица, несущая золотые яйца. С какой стати ей тебе помогать? Даже если она и видела убийцу... К тому же тот может оказаться не столь платежеспособен. А тебе не приходила в голову такая мысль, что это как раз Марта со своим сообщником и убила Игосю? Нет? А вот мне пришла. И вот прямо сейчас и посетила меня эта мысль.

– Да? А зачем?! Зачем ей это нужно? – Он опешил от неожиданности. – Ей-то чем он насолил? Не-ет, такого быть просто не может. Да и не нужно ей это совсем!

– Ты так думаешь! Да ради тех миллионов, что оставил тебе ее папа, она могла пойти бог знает на что! Нельзя же быть таким наивным, Дима! Ты первый раз попался, как пацан. Теперь снова... Что, история повторяется, или как?.. Вот только представь себе...

Лию так захватила собственная версия о причастности его невесты к данному преступлению, что она на какой-то момент смогла позабыть о Саньке.

– Ей зачитывают завещание, из которого она узнает, что не является наследницей огромного состояния, так?

– Так.

– А наследником вдруг оказываешься ты, так я поняла? – Она уселась на диване, свесив ноги на пол, и от собственного нетерпения и его непонимания даже принялась отбивать пятками по ковру нестройную чечетку.

– Ну да, все так. А что это меняет?

– Все! Все меняет! Не пойму, почему бы тебе не рассмотреть очевидного?! – Лия вспыхнула, покосившись на него с раздражением. – Извини, но нельзя же быть таким тупым все время!

– Спасибо! – Гольцов сделал вид, что обиделся.

– На здоровье! Но прежде чем обижаться, ответь: почему она сразу не позвонила тебе, Дим? Почему выжидала два или сколько там, не знаю, дней? Почему принялась следить за тобой? Почему?!

– Ну... Я не знаю... Наверное, для того, чтобы обзавестись достойным материалом для шантажа. – Дмитрий пожал крепкими плечами и задумчиво глянул на Лию. – Ей же нужно было найти тот крючок, на который меня можно было посадить. Она так и сказала: ты, говорит, у меня теперь на крючке.

– Вот! Вот, Дима! Горячо!!! Горячо! – Лия обрадованно подскочила к нему и, не озадачиваясь собственной смелостью, ухватила за голову, заставляя смотреть на себя. – Она следила бы и еще десять лет, и не выследила бы ничего, не встреться ты в ту ночь с Игосей. А коли встретился, да еще так повздорил неосторожно... Это ли не шанс?! Думаю, что без ее вмешательства тут не обошлось, Дим. Вот сердцем чувствую, что эта дамочка приложила руки к Игосиной бедной голове. И если не сама, то ее сообщник точно.

– А если нет?

Заподозрить милую холеную Марту в убийстве, пускай даже и в его соучастии, для него было так же трудно, почти невозможно, как... Как заподозрить ангела тьмы в добрых деяниях, наверное. Как невозможно было одно, так невозможно было и другое.

Да, Марта была единственным и оттого излишне избалованным ребенком. Да, она всегда имела все, что хотела. И жутко нервничала, если этого не получала по какой-то причине. Но все, на что ее хватало в этом случае, так это затопать ногами, завизжать, закатить истерику, разрыдаться, упасть в обморок, наконец. Но убийство...

Нет, это не про нее. Зная ее брезгливость и патологическую чистоплотность, заподозрить ее в убийстве человека было невозможно.

Это же кровь! Много крови! Она брызжет во все стороны, на асфальт, на одежду, на руки возможно...