Рыцарь Огненной кавалерии - Никита Киров

Она нажимала кнопки на ящике. На карте начали загораться всё новые и новые точки, а в углу показывались разные места. В основном развалины, пыль и ржавчина, но на одном появились люди, чем-то испуганные. Они исчезли, теперь там была зелёная мутная вода и плавающие рыбы. Вскоре ушла и вода, вместо неё парил прямо в воздухе человек в толстом белом костюме и в круглом прозрачном шлеме. Лица нет, лишь голый череп скалил зубы. Точек на карте загоралось всё больше. Не только на земле, но и в море, даже на Великой Пустоши.

— Ну теперь вы мне верите? — Берна села на кресло с видом победителя. — Все эти годы прошли не зря. Сеть работает, как и раньше. Будто Старый мир остался жить.

— А что значит блокировка сигнала? — Эйнар вгляделся в монитор.

Она нахмурилась и подбежала ближе.

— Блокировка сигнала? Ключ недействительный? Запрет на подключение? Что это значит?

— Я первый спросил.

Карта погасла, по стене ползли письмена красного цвета.

— Нет, нет, нет, — Берна подбежал к огромному ящику, но он щёлкнул и погас. Капсула задымилась. — Нет!

— Сработала защита? — прочитал Эйнар. — Какая защита?

— Что-то случилось! — она полезла внутрь ящика.

Карта загорелась вновь, но ни один огонёк не светился.

— Что-то блокировало сигнал. Даже кантар расплавился.

— Всё было напрасно? — спросил нордер, не скрывая разочарования.

— Да, теперь тебе придётся вернуться в то место…

— Никогда в жизни! — заявил северянин.

Берна вылезла из ящика и засмеялась.

— Да за кого ты меня принимаешь? Я всегда делаю копии. Не сработал один код, попробуем другой. Их там миллионы. Надо только разобраться, что за блокировка.

— У меня уже голова пухнет, — признался нордер. — Я иду спать, разбирайся сама. Пошли, островитянин, а то ещё тоже свихнёшься.

Людвиг часто приходил в западное крыло дворца, хоть это и было запрещено. Именно тут находится комната с коллекцией дедушки, которую тот собирал всю жизнь. Когда вещи перетаскивали из главного зала, то сбросали всё в кучу, и пришлось посвятить немало времени, чтобы навести порядок.

Он очень бережно расправлял бумажные рисунки, настолько древние, что легко ломаются от неаккуратного прикосновения. Изображения на многих давно выцвело, но ещё можно различить людей в странной одежде. Книги требуют не менее бережного отношения. Дедушка говорил, что они старые даже для Старого мира. Эти чёрные коробочки из стекла, металла и неизвестного шершавого материала дедушка тоже называл книгами, но Людвиг думал, что он над ним смеётся. Были коробочки поменьше, про которые дедушка рассказывал, что люди с их помощью могли говорить с друзьями на любом расстоянии и мгновенно узнавать всё что угодно.

В кучу сбросано оружие, не такое тяжёлое, как здоровенные мушкеты. Когда-то оно плавило сталь и крушило стены, но сейчас из этих покрытых пылью несуразных штуковин давно нечем стрелять. А мечи и топоры Старого мира, которые легко пробивали доспехи, отец забрал в арсенал.

В центре находится главное сокровище. Это не часть коллекции, но для Людвига это дороже всего. Воронёная кираса, толстый тяжёлый доспех с выступающим вперёд ребром жёсткости и пристёгнутыми сегментированными набедренниками. Та самая, в которой дедушка победил армию Эйрика Убийцы Машин, легендарного короля нордеров, а затем подавил мятеж Паучьего Лорда. В ней дедушка сражался во время войны между Хрустальной и Сапфировой Звездой в Винвалии, и отбил вероломное нападение короля Энгаланда по возвращении. В ней он был, когда перехитрил Бешеного Быка, самого свирепого генерала Левиафана. В ней он командовал в своём последнем бою, когда наголову разгромил Старого Короля Пепла и его приспешников. За всю жизнь дедушка проиграл только однажды — своей болезни, которая сожгла его изнутри.

Дедушка говорил, что оставляет доспех внуку, но отец не разрешил хранить кирасу в оружейной. Людвиг тщательно протирал броню, покрывал маслом и заворачивал в чистое полотно, ведь без ухода даже воронёная сталь может заржаветь. Однажды он станет рыцарем Огненной кавалерии и пойдёт в этом доспехе в первый бой.

Он закончил чистку и увидел, как среди ещё не разобранных вещей что-то блестит. Эту маленькую металлическую коробочку Людвиг хорошо помнил. Крышка открывается, а под ней покрытый отверстиями кожух и ребристое колёсико. Дедушка так и не успел рассказать, для чего эта штуковина. На гладкой поверхности ещё оставались отпечатки его пальцев. Людвиг часто заморгал и отложил вещицу.

Он выглянул в коридор. Иногда тут ходит стражник и если ему попасться, то он скажет отцу. Здесь хорошо слышно все звуки. Он собрался уходить, но услышал плач, где-то совсем рядом, будто в соседней комнате. Этот плач слышался и в прошлый раз, но тогда Людвиг испугался и убежал. Кто же там? Он вышел в коридор, подошёл к той самой двери и толкнул её…

Давно он не видел этот сон. После него всегда остаётся чувство, что забыл что-то важное. А ещё грусть. Но этот сон лучше, чем те, что снятся в последнее время, где он скачет через дым, слыша выстрелы, а все вокруг умирают. Или как рыцарь Эммерик забрал Людвига с собой, ведь никто не пришёл на помощь. Или сон про человека, который отличается от человека чем-то совсем неуловимым, из-за чего кажется ещё более страшным. И дело не только в горящих зелёных глазах.

Людвиг повернулся на узкой, прикрученной к стене кровати. В груди легко кольнуло, плечо онемело. Очень хотелось есть.

Эйнар брился, сидя перед зеркалом. Лампа Старого мира освещала небольшую комнатку с двумя койками и столом. Нордер сидел в одних штанах, на голой спине столько узких старых шрамов, будто кто-то пытался порисовать на коже.

— Кошмары? — спросил он.

— Угу, — Людвиг с трудом разлепил слепившиеся губы. — Сколько я проспал?

— Крепись, парень, — Эйнар с хрустом провёл опасной бритвой по коже. — Такое тяжело узнать.

— Сколько?

— Да расслабься, — нордер засмеялся. — Час или два.

— Несмешно.

Людвиг присел на койке. Грудь чесалась.

— А что у тебя со спиной?

— Шрамы.

— Я вижу. А откуда?

— Когда раны заживают, на коже могут остаться шрамы.

— Да иди ты, — сказал Людвиг. Теперь зачесалось и плечо. — Слушай, а ты вправду нордер? Мне казалось, что они никогда не бреются.

— Я ют, — напомнил Эйнар. — Все думают, что северяне бородатые и волосатые. Поэтому и бреюсь, и стригусь. От акцента бы ещё избавиться. В этих местах лучше… кстати, тебе тоже надо помалкивать. Кто тебя просил говорить, кто ты такой?

— У неё какая-то проблема с Огненной?

— У неё со всеми проблемы. Но она никогда не злится долго. Я спать.