Фатальное колесо - Виктор Сиголаев

Такая корпоративность окрыляла и подталкивала меня на очередные подвиги. Только в каком секторе работы можно было проявить мои способности в полной мере – я пока представлял себе довольно смутно.

Поэтому ноги понесли меня в самом очевидном направлении – туда, где было больше всего вопросов. К месту службы Родькиного папаши, в Любимовку.

Что я хотел там увидеть – понятия не имею. Возможно, одним из стимулирующих факторов была длительная прогулка через весь город на Северную сторону и дальше. Случайно не мой ли малолетний носитель подтолкнул меня к этому довольно бестолковому променаду? Ведь конечная цель предполагала форсирование бухты на маршрутном катере!

Да! Не скрою, даже в зрелом возрасте поездки на Северную сторону всегда для меня были сопряжены с положительными эмоциями. Уж очень красив наш город со стороны моря! Крутые склоны, залитые густой зеленью, и белоснежные островки домов, как рифы в океане.

Никогда не устану любоваться! В этом есть что-то завораживающее. Магическое. Притягивающее как магнит. За свою долгую военную службу и метания по стране в командировках я видывал много других городов. И огромных, и красивых. А вот магии в них не почувствовал.

Конечно, сказывается фактор «кулика» с «родным болотом». Бесспорно. Это я понимаю. Но как тогда понять то, что люди, совершенно посторонние этому городу, в свое время с непостижимой яростью защищали каждый его камень? Врастали в эти скалы и стояли насмерть – дважды за короткую его историю. И дважды этот город был просто стерт с лица земли вместе с этими сроднившимися с ним людьми. И дважды возрождался.

И другие люди, такие, например, как бабушка бестолкового Трюхина, со всех концов земли приезжали сюда, чтобы поднять город из руин. Сделать его еще прекраснее, сделать родным для себя. И наполнить его новой магией. Магией жизни и любви.

Опять меня понесло? Понесло! Да и не мудрено. Ведь я стал историком благодаря этому городу. Может быть, благодаря именно этим морским прогулкам – с южной стороны центральной бухты на северную.

Еще бы меня туда не тянуло!

Я стоял на кормовой площадке у машинного отделения катера, вцепившись в поручни, и с удовольствием подставлял лицо под соленую водяную пыль.

Вообще-то сюда вход для пассажиров воспрещен, но команда этого уютного суденышка всегда сквозь пальцы смотрела на сие повсеместное нарушение.

Какое-то назойливое чуть заметное беспокойство стало нарастать у меня в голове на полпути до северного причального пирса. В самом центре городской бухты. Что-то очевидное, но не до конца сформировавшееся.

Ненавижу это ощущение! Прямо чувствую, как где-то в подкорке головного мозга по запутанным синапсам мечется заблудившийся электрон неоформившейся мысли и не может никак выбраться на поверхность. Впору головой стукнуть о переборку для ускорения процесса…

– Мальчик! А где твои родители?

Оглядываюсь. Полноватая дамочка в блеклом пляжном халате в какой-то мелкий сизый цветочек. На голове – розовая с блестками соломенная панама с бантом. За руку держит не менее полного мальчишку лет девяти с капризно надутыми губами. На пацане короткие светлые штанишки, футболка с якорем на пухлом животике и берет с голубым помпоном на голове.

Я усмехаюсь про себя. Типичная картина. Курортники. Что-то припозднились. Вообще-то учебный год уже начался. Почему не в школе, морячок? Кто ему этот берет дурацкий подсунул? Ведь даже не догадывается, что помпон красным должен быть…

– Кто тебе разрешил там стоять? А ну выйди немедленно! Сейчас капитана позову!

Ну да! Сейчас он штурвал бросит и прибежит.

Толстячок, наверное, раскапризничался. На корму хочет. А в проходе – цепочка, на которой табличка с грозной надписью «Проход запрещен». Стра-ашно! Делов-то – отстегнуть цепочку, пройти и повесить ее обратно. Так нет! Доколупаться надо! До местных старожилов.

– Я тебе что сказала! Милицию позвать?

То капитана, то милицию. Давай уж сразу взвод палубной охраны. Который на судне с экипажем в три человека.

Как бы между делом начинают подтягиваться поближе немногочисленные пассажиры. Они с интересом наблюдают за разгорающимся скандалом. Большинство – с понимающими улыбками. Хоть путь и недолгий, но кто ж откажется от дополнительного развлечения? Тем более что партия обещает быть веселой.

Однако я ее заканчиваю до обидного быстро: делаю коротенький, но убийственный ход. Простой, как все гениальное. Отворачиваюсь от скандалистов и совершаю всего-навсего один шаг влево. Единственный, но неповторимый.

Все! Детский мат. Меня просто не видно за массивной кормовой рубкой машинного отделения. Даже сквозь шум дизеля слышится возмущенный голос дамочки, скулеж псевдофранцузского юнги и смешки пассажиров. Думаю, инцидент исчерпан. Цепочка – для курортников серьезное препятствие.

Что же меня свербило совсем недавно?

Вот сбили же!

Прямо возле причала – площадь. На ней с краю – небольшая автобусная станция. Отсюда до Любимовки минут пятнадцать нескорой езды на общественном транспорте. Однако я прохожу мимо и направляюсь по главной улице в горку. Там на холме – центр Северной стороны, кинотеатр «Моряк». Место встреч и свиданий для влюбленных. А также – главный ориентир для тех, кто не совсем хорошо знает город.

Вон оно что! Я понимаю, куда меня несут ноги. Возле «Моряка» в одном из частных домиков живет мой друг юности – Вовка Микоян, с которым мы учились вместе в судостроительном техникуме.

«Ну и смысл? – ругаю собственные своевольные ноги. – Мы с Вовкой в пятнадцать лет только познакомились. Ему сейчас семь. Он меня еще просто не знает. Даже и не мечтает о таком счастье».

Нас сблизила… ну, или сблизит лет через восемь… страсть к гитаре. Ну, а как же! Мы ведь даже оказались у истоков создания целого ансамбля! «Подвального», как это тогда называлось. «В каморке, что за актовым залом…» – это про нас.

Была и каморка, и актовый зал в технаре, и полуразбитая аппаратура, которую мы не уставали совершенствовать. Потом была каморка в общаге хлебокомбината, полуподвальная студия Дома культуры строителей. Было с десяток выступлений на дискотеках, городских праздниках, свадьбах и… собственно, все. Жизнь разметала нас по всей стране. Кончилась группа. А вот теплое пятнышко в памяти осталось. На всю жизнь. Такое теплое, что захотелось увидеть Вовку в его сопливом возрасте, без его усов и модной прически. Цель моего расследования – место службы Родькиного отца – все равно рядом, так почему не совместить приятное с полезным?

Я стоял у знакомой калитки из штакетника и разглядывал Вовкин двор. Все по-прежнему. Как в будущем. Как будет, когда нам стукнет пятнадцать. Вон Надежда Васильевна, Вовкина мать, вышла из дома с мокрым бельем. А вон – симпатичная юная красавица, Вовкина сестра, которую я узнаю уже взрослой и усталой женщиной с ребенком. Деревья какие еще маленькие!..

– Мальчик! Ты к кому? К Вове?