Ад закрыт. Все ушли на фронт - Андрей Буровский

По улыбкам собравшихся сразу становилось понятно, что они думают о партийном официозе, газете «Фелькишер беобахтер».

– Вы судите о газетах и организациях так, словно они – самостоятельные личности… – неприятно усмехнулся Канарис. – А все учреждения в конечном счете управляются людьми… Людьми! Эти люди имеют свои собственные интересы, порой очень отличные от интересов учреждения.

– Какие, например, свои собственные интересы может иметь доктор Геббельс?

– Он сам? Только интересы службы нашему Сладчайшему Фюреру… Но у него есть молодые помощники… Глуссман… Циммерштадт… Айзентопф… Истинные арийцы, с самыми прекрасными родословными.

Слушая откровенно еврейские фамилии, присутствующие опять заулыбались.

– Да-да! – с нажимом продолжил Канарис. – Именно! Истинные арийцы! С прекрасными родословными! Но я не уверен, что все их интересы без остатка сводятся к служению фюреру…

– Из сказанного я делаю вывод, что на радио рассчитывать невозможно, – внес ясность фон Треска.

– И напрасно! С сообщения по радио не начнется переворот… но радио поддержит переворот, как только он начнет происходить… И Карлик Луженая Глотка[3]будет орать по радио о пропасти, в которую увлекал Германию ее злейший враг Гитлер.

Причем у Германа Геринга определенно есть свои собственные интересы… – Канарис подчеркнул это «определенно», голос его замер, создавая особое ощущение большой значительности сказанного. И закончил уверенно:

– Геринг вполне может начать процесс.

Канарис опять подчеркнул слово «начать». Он улыбался, разводил руками, показывая, как легко можно полагаться на собственные интересы людей. Чем больше он старался, тем сильнее насупливались все остальные.

– Если говорить откровенно, мне симпатичны не все ваши высказывания, Вильгельм, – отрывисто отнесся к Канарису хозяин дома. – В войсках всегда считалось весьма вредным всякое служение, исходящее из этих самых… из своих личных интересов. Военные всегда считали и считают, что надо честно служить – тогда и личные интересы удовлетворяются…

– Я скажу даже больше, – уточнил фон Канинхенхайм. – Есть, конечно, примеры того, как военные становились политическими деятелями… Но как только они шли в политику, они тут же переставали быть военными. Таков выбор, и ничего тут не поделаешь. Хороший военный просто не может быть политиком и добиваться своих частных интересов.

Присутствующие кивали.

– Но однако вы все собрались и позвали меня, – вставил Канарис. – Цель сегодняшней встречи – никак не лучшее обеспечение службы.

– Мы не преследуем частные цели, – властно произнес фон Штауфеншутц. – Наши интересы – интересы народа. Наша цель – служение Германии.

– Вне какого бы то ни было сомнения! – «обрадовался» Канарис. – Несомненно! Сложность в том, что и Сладчайший Фюрер, и Йозик Геббельс тоже считают, что отстаивают народные интересы. Когда у людей одного народа настолько расходятся взгляды на интересы народа, это и называется таким нехорошим словом: гражданская война.

– В чем совершенно прав генерал Канарис… – задумчиво уронил фон Берлихинген. – Иногда и армии приходится играть роль в политике – даже если хорошим полковникам не хочется становиться политиками, а хочется оставаться просто хорошими полковниками.

Тут энергично закивал уже Канарис:

– Я даже знаю, как лучше всего использовать армию для нашего дела… Причем именно ее репутацию! Надо, чтобы солдаты раздавали листовки. Там, где стоит часть, солдаты раздают листовки по домам. Немцы любят свою армию, солдат они никогда не обидят.

– Кажется, у вас уже есть план…

– Есть! И я берусь довести его до сведения каждого из присутствующих… скажем, через два дня.

– Нам еще надо обсудить ситуацию в России, – напомнил Эрих фон Берлихинген.

– А что мы можем сделать в России? Россия была грозным врагом в мировой войне… Разве она может стать союзником?

– Советская Россия была нашим союзником… пусть недолго, – напомнил фон Берлихинген. – Советская Россия помогла Германии выйти из международной изоляции. Державы-победительницы топтали поверженного врага, а советская Россия помогала.

Внутри Германии царил хаос, красные были на миллиметр от захвата власти. На улицах Мюнхена и Берлина русские белогвардейцы шли в бой против немецких коммунистов вместе с нашими добровольцами из «свободных отрядов». Парадокс – но и красные, и белые русские были нам не только грозным врагом, но и хорошими союзниками.

– Союзник ли Россия? Не уверен, – произнес Роммельсдорф. – Я видел танковые школы, производство танков, танковые части. Россия – исключительно грозный противник, и он нанесет нам удар в спину сразу, как только мы увязнем в войне на западе.

– Бросьте, Эрих… – поморщился фон Треска, – наш солдат один завалит десять русских.

– Хм… – покачал головой Роммельсдорф. – Допустим, наш солдат может справиться с десятью русскими. Но что он будет делать, когда придет одиннадцатый русский солдат?

– А их будет одиннадцать?!

– Больше…

– Вот потому и нужен прочный союз с Россией. Уже для того, чтобы удар не нанесли. Хорошо бы еще стать союзником той грозной армии, с которой мы воевали… Потому что русскую армию в союзниках иметь куда приятнее, чем противником.

– К сожалению, это невозможно. В советской России – вовсе не та же армия, с которой мы воевали когда-то… – качал головой фон Штауфенщутц. – Царская армия уничтожена, а Красная Армия создавалась вовсе не как национальная армия. Это не вооруженный народ, это оружие восставшего пролетариата…

– Во Франции тоже победила революция и тоже создали революционную армию, – напомнил фон Берлихинген. – А потом пришел Наполеон и превратил революционную армию в национальную. Ему служила даже часть бывших королевских офицеров.

– Да-да! – энергично закивал Канарис. – Нам нужно искать союзников в самой России, среди ее офицерского корпуса. Союзником Германии может стать русский Бонапарт. И между прочим, Сталин панически боится нового русского Бонапарта: лидера военных, который его свергнет. Михаила Фрунзе убили именно поэтому… чтобы не стал Бонапартом…

– Многие советские офицеры настроены против советской идеологии, – вслух задумался Роммельсдорф. – И многие настроены прогермански… Как у нас тут половина населения – русофилы, так в России половина людей – германофилы. Красная Армия вполне может и выдвинуть русского Наполеона. Тогда она сможет пойти с нами на союз…

– Мне называли Михаила Тухачевского… – Голос фон Канинхенхайма оставался подчеркнуто нейтрален. – Его считают очень европейским человеком…

Роммельсдорф яростно замотал головой.

– Работать надо с полковниками… С умными полковниками и с молодыми генералами! Им надо предложить помощь при захвате власти и союз с Германией.