За сладкое приходится горько платить - Артем Черкизов

— Фальшивые, — сказала первая.

— Не-а, — покачала головой вторая, — настоящие, я по радио про них слышала. Сейчас пойдем, разменяем.

Подруги еще никогда вообще не получали за это денег, да и полных рабочих ночей как таковых у них еще по-настоящему не было. Так, раз-другой толкнулись с подростками в летнем лагере в кустах, вот и весь сексуальный опыт.

— А неплохо, — заметила многозначительно первая, — за ночь по сотке! В месяц можно забашлять три штуки. Машина!

Ее мысль понравилась подруге, и та мечтательно стала прикидывать, что бы еще такое купить, кроме машины. Девчонки не были избалованы деньгами, и для них такая сумма, как три штуки, казалась просто фантастической.

Наконец их внимание привлекла записка.

— Что он там пишет?

— Сейчас посмотрим.

Первая взяла записку, развернула ее и прочла вслух:

«Девочки, вы просто класс! Уверен, что эта наша встреча не последняя. Я найду вас в том же баре. Надеюсь, вы меня узнаете. Я-то вас запомнил надолго. Купите на эти баксы себе что-нибудь на память. Когда будете уходить, захлопните дверь. В квартире ничего ценного нет, так что грабить ее не имеет смысла. Мысленно целую ваши…»

Дальше называлась некоторая интимная часть женского тела, в простонародье именуемая титьками.

— Классный парень, — одобрила поведение Малыша вторая, прослушав написанное. — Я бы не прочь еще раз с ним встретиться.

— Я тоже.

Обе делали вид, что просто выпали в осадок от сексуальных возможностей нового знакомого, придумывали, перебивая друг дружку, подробности, хотя ни та, ни другая ничего толком не помнили. Но признаться в этом для каждой из них означало безнадежно уронить себя в глазах подруги.

Они оделись, вышли на лестничную площадку и, выполняя просьбу Малыша, захлопнули входную дверь. Им бы поспешить домой, успокоить родителей, так нет же — помчались тратить баксы на фирменные шмотки. Двумя малолетними проститутками в городе стало больше, и поспособствовал этому Малыш, оставив партнершам по сотне.

Будь любая из них совершеннолетней, то есть хоть на день старше восемнадцати лет, Малыш подумал бы о том, чтобы сделать ей предложение выйти за него замуж. А там можно было бы прописаться на жилплощади ее родителей, купить хату и через годик спокойно развестись. А так ему еще предстояло найти подходящую кандидатуру в супруги.

* * *

Морозов сидел в своем кабинете и в который раз изучал отчет оперативной группы, работавшей в квартире Самкова. Никаких зацепок! В отчете медэкспертизы тоже не просматривалось конкретных следов насильственной смерти. Правда, экспертиза утверждала, что врач в момент смерти был сильно пьян. В квартире обнаружили пустую бутылку из-под коньяка и пробку с отпечатками пальцев хозяина.

И тут майор наконец понял, что вот уже два дня его мучило. На бутылке вообще не нашлось отпечатков пальцев! Никаких! Как же врач мог пить коньяк, прежде чем влезть в ванну, если не брал в руки бутылку? Как открыл ее?

Известный результат дал-таки поиск свидетелей. В магазине напротив Самкова видели именно в день смерти, ближе к вечеру. Обратили внимание на то, что он, будучи в этом магазине частым посетителем, продукты обычно покупал в небольших количествах, а тут пришел с большой сумкой и набил ее до отказа. Так вот, выяснилось самое главное, но не утешительное: коньяк был куплен Самковым именно в этом магазине и именно в день гибели, предположительно за несколько часов до нее.

— Кто-то был вместе с ним, — вслух говорил себе майор, легонько постукивая кулаком по столу. — И скорее всего именно тот, кто мне нужен. Да, нарвался врач на него в городе на свою беду. А так был бы жив.

Теперь в деле Самкова сходились все концы, не хватало лишь убийцы и улик. Майору казалось, что он схватился в поединке с нечистой силой, которая никак не хотела даваться ему в руки.

Несколько часов он провел в компьютерном зале, где на мониторе одно за другим проплывали изображения различных носов, глаз, подбородков, бровей, лбов, причесок. Наконец после того, как было отвергнуто множество комбинаций, Морозову показалось, что последний вариант достаточно близок к оригиналу. Перед ним был какой-то странный человек, наполовину азиат, наполовину европеец. Но ведь майор помнил точно, что раненый на дамбе человек был европейцем. Так почему же эмоциональное восприятие подсказывает ему именно такой образ?

Все же он решился на то, чтобы размножить это изображение и раздать его сотрудникам милиции. Кстати, к такому решению его подтолкнуло и то, что когда он показал фоторобот в городской клинике тем, кто имел дело с больным, все отреагировали одинаково: «Это он!»

— Урод какой-то, — пожал плечами начальник управления, когда майор показал ему виновника многих смертей в городе. — Он что, действительно такой?

— Не уверен, но эмоциональное восприятие его образа у меня именно такое, — подтвердил Морозов.

— Что значит эмоциональное? — удивился начальник. — Морозов, ты тут не протаскивай нетрадиционные методы расследования. Еще спиритический сеанс устрой, духов погибших вызови!

Пока майору запретили публиковать фоторобот в местной прессе.

— Если окажется, что это не тот человек, нас на смех поднимут, — объяснил свой запрет начальник управления. — Докажи, что это он, тогда разрешу, — но против того, чтобы раздать размноженный фоторобот сотрудникам, не возражал. — Эти если и ошибутся, не страшно, извинишься перед задержанным, и все дела.

* * *

— Ну, что, пойдем, потрясем овечек? — предложил один из тех, кто в этот день «смотрел» за рынком.

Вся пятерка встала и не спеша двинулась в сторону торговых рядов. Парни все были здоровые, молодые, полные сил — мощные мышцы так и перекатывались под легкими фирменными майками. Ребята напоминали братьев, настолько были схожи манерами, даже затылками.

Теперь на рынке после того случая, когда людей Керима, собиравших с торгующих дань, залетный крутой обработал по высшей программе, дежурило уже пятеро бандитов. Работа была не пыльная, сиди весь день под тентом у входа в кафе за столиком, потягивай напитки на халяву да два раза в день пройдись по рядам, состриги шерсть с овечек, то есть, бабки с тех, кто не заплатил за право торговать на городском центральном рынке. Парни с тоски просто выли, но ни на что не променяли бы свое нынешнее положение.

— Эй, папаша, ты сегодня еще не платил. — Они остановились возле старика, торгующего картошкой. — Целый день стояния стоит всего лишь один бакс. Мелочевка, не жмись!

— А за что я вам должен платить? — возмутился старик. — Кто вы такие? За место я уже заплатил, вот у меня квитанция!

— Квитанция?

— Да, квитанция.

Парни дружно расхохотались. Окружающие усердно делали вид, что происходящее их не касается. А рэкетиры вели себя вольготно, словно у тещи на даче.