Слава, любовь и скандалы - Джудит Крэнц

— Не обременяй меня подробностями, дорогой, — сказала Маги. — Просто иди сюда и ложись со мной рядом. Мне кажется, что я парю…

Они переехали через три дня.

В первую ночь на новом месте Маги не смогла уснуть. Она тихонько выбралась из постели и завернулась в пеньюар. Молодая женщина бродила по квартире, и ей казалось, что чего-то недостает, что-то не так.

Никогда, думала Маги, проходя мимо шкафов, полных столового белья и серебра, она не мечтала о том, чтобы иметь так много всего. Все, что делало жизнь комфортной, было в этой квартире. Повсюду царила безукоризненная чистота, и теперь ее великолепные апартаменты в «Лотти» по контрасту казались Маги старыми и даже убогими.

Она зашла в гостиную и встала у высокой стеклянной двери, выходящей на балкон. С высоты третьего этажа ей был отлично виден самый веселый из парижских парков, классическая колоннада, овальный пруд и пирамида, привезенная по приказу герцога Орлеанского в 1778 году. Парк выглядел как гигантская сцена для старинного маскарада. Его дорожки словно ожидали процессию богинь в греческих туниках или стайку волшебных фей, созданных воображением поэта. Но Маги знала, что в парке ничего не произойдет до тех пор, пока там утром не появятся дети, хорошо воспитанные чада из живущих по соседству семей, в сопровождении гувернанток и бонн. Маги все бродила и бродила из комнаты в комнату, чувствуя, что в квартире чего-то нет, хотя никак не могла понять, чего именно. Она вернулась в постель и забылась тревожным сном.

На следующий день Маги вернулась в квартиру в сумерках, впервые воспользовавшись новеньким ключом. Порозовевшая от прохладного апрельского воздуха, она не стала снимать пальто, быстрым шагом пересекла вестибюль и вбежала в столовую. Под мышкой она держала объемистый пакет, завернутый в газету.

Все утро Маги провела в магазинчиках улицы Розье, пока не нашла то единственное, чего не хватало в ее новой квартире. Она поняла это рано утром, когда проснулась. Маги остановилась у низкого буфета, очень осторожно развернула пакет и поставила на буфет старый бронзовый подсвечник для семи свечей.

— Вот так будет лучше, — сказала Маги, когда менора заняла почетное место в ее доме.

Перри Маккею Килкаллену было наплевать. Наплевать на возмущенные письма матери, сестер и братьев. Наплевать на то, что уже сказала церковь, на то, что она продолжала говорить, и на то, что она еще скажет. Наплевать на молчаливое неодобрение партнеров и пересуды их жен. Наплевать на слухи, сопровождавшие его всюду. Наплевать на мнение тех, с кем он был знаком или кого он любил до того, как встретил Маги. В свои сорок два года Килкаллен прожил больше половины того срока, который обычно отпущен смертному мужчине, и только теперь понял, что значит по-настоящему жить. Маги. Без нее он был бы всего лишь подобием мужчины и так никогда не узнал бы об этом.

Перри по-прежнему усердно выполнял все свои обязанности в банке. Никто не смог бы обвинить его в пренебрежении интересами фирмы, но от своей прошлой жизни он отрекся окончательно и бесповоротно. Перри больше не принимал приглашений на ужин от своих друзей среди парижских банкиров. Когда его сокурсники по Йелю приезжали в Париж со своими женами, он не встречался с ними. Перри организовывал все свои дела так, чтобы ему не пришлось возвращаться в Нью-Йорк, где его с видимым спокойствием ждала жена, окруженная броней достоинства и религиозных убеждений. Мэри Джейн Макдоннелл Килкаллен была слишком гордой, чтобы дать понять своим друзьям, как она на самом деле относится к совершенно скандальному поведению мужа, открыто содержавшему в Париже любовницу-француженку. Она никому не давала повода пожалеть ее.

Осенью 1927 года Маги исполнилось двадцать. Она выглядела более светской, чем положено в ее возрасте, но в любой толпе женщин всегда обращала на себя внимание, хотя ее завораживающая красота никак не соответствовала идеалам того времени. Ее никто никогда не назвал бы миленькой, в ней не было ничего мальчишеского, как того требовала мода. За те несколько месяцев, когда Маги получила возможность потакать собственным капризам, она сумела добиться неподвластной времени, загадочной элегантности.

Чтобы отпраздновать день рождения своей любимой Маги, Перри повел ее в тот самый ресторанчик, где они впервые ужинали вместе под присмотром Полы, а затем они отправились в любимый ночной клуб Маги на Монмартре. Но этим вечером Маги почему-то оставалась странно задумчивой. Двадцать лет очень отличались от девятнадцати. Это был возраст молодой женщины, а не девушки. Ее девичество осталось позади, размышляла Маги и не знала, радоваться или печалиться. Она вздохнула и коснулась пальцами двойной нитки жемчуга, подарка Перри ко дню ее рождения.

— Что-то случилось, детка? — спросил он.

— Я больше никогда не буду по-настоящему юной. И не вздумай убеждать меня, что я говорю глупости.

— А что такого замечательного в том, чтобы быть, как ты выразилась, «по-настоящему юной»?

Маги покачала головой, удивляясь тому, что Перри не понял ее.

— Дело в том, что раньше все для меня было еще впереди. Я могла не задумываться о будущем, потому что оно было так далеко. Мои поступки не имели никакого значения. Что бы я ни делала, все в любом случае должно было еще измениться. Но теперь я чувствую себя такой… такой… — Маги сделала неопределенный жест рукой и досадливо покачала головой, не находя нужных слов.

— Ты хочешь сказать, что теперь тебе придется принимать решения? — ласково подсказал Перри.

— Что-то в этом роде. Как будто я же оказалась в моем будущем, как будто моя жизнь вот-вот должна измениться раз и навсегда, — она беспомощно пожала плечами.

— Твоя жизнь изменится. Ты выйдешь за меня замуж.

Маги недоверчиво всплеснула руками:

— Не говори этого! Ты же знаешь, что это невозможно. Как ты можешь говорить так даже в шутку? Я никогда об этом не думала!

— Ты не думала, и я знаю об этом, но об этом думал я. Мне кажется, что с того самого дня, когда я впервые увидел тебя, я только об этом и думаю. Жениться на тебе и жить с тобой до конца моих дней. Нет ничего более естественного, правильного или истинного. Мы принадлежим друг другу.

— Ты католик, и ты женат! — возмущенно возразила Маги. Она соглашалась на все, что обычно предлагал Перри, хотя общее будущее было для них невозможно. Все было против них. Он не мог жениться на ней, но Маги любила его, принимая ситуацию такой, какой она была.

— Мы с женой много лет не живем вместе, и ты знаешь об этом. У нас нет детей…

— Ну зачем ты заговорил об этом? — огорчилась Маги. — Ты же знаешь, что тебе не добиться развода.

— То же самое говорили Генриху VIII. — Перри лукаво усмехнулся.

Католики не могут разводиться, но это не значит, что они никогда не разводятся. Обычно в ход идут неограниченная власть, бесконечное терпение и деньги. Разумеется, никто из членов его семьи или его знакомых не сочтет разведенного добрым католиком. Он бы и сам присоединился к их мнению.